Выбор сердца

Слово “твой” она не смогла выговорить. И вопрос остался незаконченным. Святой человек. Он сразу готов признать отцовство. И как бы, наверно, было хорошо. Если бы это был ребенок Максима! Только нет. Сроки, безжалостные цифры календаря твердят: никак не может быть, что это Максимов ребенок.

А может, смолчать сейчас, спрятаться за его широкую, надежную спину. И жить так до самой старости. Но нет, не получится. Совесть не даст, потому что нет большей подлости, чем соврать, подбросить покукушечьи мужику чужого ребенка. Нужно сразу сказать, что это чужой. И только тогда он может стать своим!

— Максим, это… Это ребенок Антона. И вообще, никакого ребенка не будет!

Глава 27

Бейбут что-то говорил, долго и настойчиво. Баро кивал головой, вроде как слушает. Иногда даже поддакивал. Но на самом деле мысли его были очень далеко отсюда. Крепко же Рыч взял его в оборот. И ведь главное, — он действительно не знает, чего от него ждать. Вроде бы был нормальный человек, а теперь совсем спятил. Вот что значит месть. Нет такой подлости, которой он не мог бы совершить.

И Кармелита действительно в опасности. Надо же… Раньше только один Максим был ей угрозой. А теперь еще и Рыч добавился.

Да, так чего тут Бейбут хочет — чтобы Миро забрал ее после свадьбы и они уехали с табором?

И чего он раньше с ними спорил? Пусть уезжают. В нынешней ситуации это, наверно, лучший выход.

И Баро сдался.

Да, да, пусть так и будет. Свадьба через три дня. Или через два. Или через день. А потом… Табор уходит в небо. То есть, тьфу-тьфу-тьфу, не в небо, а по пыльной дороге управской окраины в другие такие же города.

Как же радовались Бейбут и Миро такому решению. И в табор уехали — праздновать.

А Баро позвал дочку, взял ее за руку, повел в свой кабинет, усадил в кресло.

— Через три дня ты покинешь этот дом… — сказал грустно.

Кармелита молча, с такой же грустью, посмотрела на него.

— Ты ведь этого хотела? Избавиться от деспота-отца.

— Что ты такое говоришь, папа?! Ты даже не представляешь, как мне будет больно с тобой расставаться. Ужасно больно.

— Мне, дочка, тоже будет очень больно. Не представляю, как ты там проживешь одна, без меня?

— Я не одна, папа, со мной будет Миро.

— А как же я?

— Ну, знаешь, пап. Дети вырастают — это закон природы. Очень хорошо, что ты остаешься без меня. Зато всегда рядом с тобой будет Земфира.

— Ты правда так думаешь?

— Ну, конечно, пап. Она замечательная женщина.

— Я очень рад, что ты так к ней относишься… Ты стала совсем взрослой, дочка.

— Да, отец, я поумнела в последнее время. А через пару дней вообще стану замужней женщиной. Только сейчас понимаю, какой же я была дурой, когда ревновала Земфиру к матери.

— Вот, дочка, о матери я и хотел сказать. Я принял одно решение…

Баро подошел к стене и снял портрет Рады.

— Папа, зачем ты это сделал?

— Я хочу отдать тебе этот портрет. Навсегда. Рада была прекрасной женщиной. Пусть он всегда будет рядом с тобой, куда бы ни вела тебя дорога.

— Спасибо, папа. И оба не смогли скрыть своих слез.

* * *

Земфира вспомнила все. Она уже устраивала Лю-ците допросы после покушения на Миро. И та ответила что-то ужасно бестолковое. Но тогда Земфира не выяснила все до конца. Испугалась правды. Спряталась, как мышка, в свою уютную норку. Только правда ее все равно догнала.

А Люцита продолжала добивать Земфиру своей откровенностью:

— … И что Рыч таки м слабаком оказался, тоже жалею. Он обещал убить Кармелиту во время представления, если я разузнаю, где золото. Но в последний момент чего-то испугался… А может быть, просто рука дрогнула… Только поэтому Кармелита жива осталась.

— Скажи, скажи, что все это неправда.

— Это правда.

— Тогда ты — чудовище!

— Может быть, но я твоя дочь. И у тебя теперь такой выбор. Расскажешь все — твою единственную дочь выгонят из табора и засадят в тюрьму… А не расскажешь — будешь моей соучастницей. Теперь моя судьба в твоих руках…

— Ты действительно чудовище… Но в этом есть и моя вина.

— Значит, расскажешь всем…

— Нет. Я никому ничего не скажу… Ноты должна выполнить два моих условия!

— Какие?

— Первое — ты никогда, слышишь, никогда больше не причинишь Кармелите зла! Поклянись мне в этом.

— Клянусь…

— И второе — немедленно собирайся. Ты переезжаешь жить в дом Баро!

— Нет. Я туда не пойду!

Земфира дала Люците крепкую материнскую педагогическую пощечину. Люцита, не ждавшая этого, чуть не упала на пол.

— Немедленно! И не смей мне возражать!

— Но как ты это представляешь?! Что я буду делать в его доме?

— Для начала будешь подружкой невесты.

— Что?! Только не это, слышишь! Я не смогу быть подружкой невесты на свадьбе моего Миро!

— Ты сама… сама во всем виновата. Но одну в таборе я тебя больше не оставлю! Мне даже… мне даже страшно подумать, что ты еще можешь натворить после моего ухода.

— Да? А я из-за твоего страха буду мучиться каждую минуту, глядя на счастливых Кармелиту и Миро!

— Ничего. Это тебе за подлость! Задумывала извести Кармелиту, а сама прикидывалась ее подружкой. Ничего! Помучаешься и перестанешь.

* * *