Выбор шатеры

— Потому что все эти годы она, а не мы были его семьёй. Это она, а не ты или я, была рядом с нашим сыном, когда тот грустил, болел, смеялся, горевал. Это она месяц провела у его кровати, когда Эван подхватил в Катаре воспаление лёгких. Это она была рядом с ним во все его катарские Дни рождения. Не мы. Поэтому, да… Я искренне считаю, что эта девочка — лучшее, что могло произойти в жизни нашего сына. Пока она рядом с ним, я спокойна за Эвана. Неужели ты не видишь, как сильно наш сын любит её?

Слова жены, которая несёт какую-то романтическую чушь, вновь выводят императора из себя.

— Любит?! Да что он знает о любви?! Ему всего восемнадцать лет!

Его рыжеволосая супруга грустно усмехается.

— Подозреваю, наш сын знает о любви, гораздо больше, чем ты, в свои полвека. Прости, мне пора.

Экран гаснет прежде, чем обиженный Иоанн успевает сказать жене, что у него тоже есть чувства, эмоции. Что он — Иоанн — любит их — свою семью. Но экран гаснет и несказанные слова так и застывают комом в горле.

* * *

Отец и братья Эвана расположились в том же восточном дипломатическом крыле замка, что и мы. Честно говоря, это несколько осложнило наши планы по возвращению кристалла на место, потому что теперь остаться одним стало практически невозможно. Соскучившиеся братья не отходят от Эвана ни на шаг, да и его вечно хмурый отец тоже постоянно приглядывает за младшим сыном. Я и то нахожусь постоянно в компании одного из братьев, которые с жадностью расспрашивают меня о нашем с Эваном катарском детстве.

Лишь поздно вечером, дождавшись, когда все разойдутся по спальням, мы с Эваном, прихватив мой дорожный рюкзак со злополучным кристаллом на дне, спускаемся вниз в оранжерею. Поразмыслив, что держать кристалл при себе небезопасно, мы решили перепрятать его в какое-нибудь нейтральное местечко. Оранжерея идеально подходит для этого. Находится вне дипломатического крыла, то есть доступ к ней имеет любой. А это значит, что в случае обнаружения здесь кристалла, и подозреваемых будет хоть отбавляй. А в «толпе», как говориться, легко и затеряться.

— Зря ты всё-таки показал нам подземный город, — ворчу я, закапывая кристалл под корни причудливо разросшегося кустарника. — Анигай, может, и смолчит, а вот Мэд… Сильно сомневаюсь. Наверняка захочет выслужиться перед той же Глэдис.

Эван услужливо поднимает повыше нижние ветки кустарника, чтобы они не мешали мне прятать кристалл.

— Не переживай за это. Город хоть и подземный, но далеко не тайный. Это что-то типа «чёрного» рынка в Катаре. Все про него знают, и все молчат. Действует негласный нейтралитет между Дэмонионом и жителями подземного города. Они не создают ему глобальных проблем, он — им. Так и живут вот уже лет двадцать, если не больше.

Вот уж действительно: век живи — век удивляйся.

— Надо же! — поднимаюсь с колен, отряхиваю руки. Эван услужливо протягивает мне белоснежный носовой платок. Такой и пачкать-то жаль. — А я-то думала, что всё знаю о Дарии!

— Жизнь полна сюрпризов, — улыбается альтаирец.

— Я это заметила, — фыркаю, вспоминая, сколько «сюрпризов» эта самая жизнь подбросила мне за последние сутки.

Возвращаемся в комнату далеко за полночь. За окном темно. Я знаю, что вполне могла бы улечься на просторной кровати Эвана одна, а мальчишку-альтаирца выставить спать на диван. Он бы и слова поперёк не сказал, но… Спать одной на огромной кровати, да ещё в императорском замке, где по коридорам ходит сам Дэмонион! Ну уж нет уж! Увольте! Вдвоём куда безопасней.

— Поспишь сегодня со мной?

Эван, помедлив пару секунд, кивает. Подозреваю, в свете последних событий, ему здесь спать одному тоже как-то не очень. Но ведь ни за что не признается в этом! Потому что гордый и упёртый.

Как назло, сон приходит не сразу. Ворочаюсь битый час, пытаюсь считать бегающих по кругу драгов, но всё бесполезно. Слишком много эмоций за день и вот результат.

— Эван, ты спишь? — даже если мальчишка и спал, то от моего громкого шёпота точно проснулся.

— Заснёшь с тобой, — сонно ворчит он. — Что ещё, Ада?

— Что с кристаллом то делать будем?

— Ада, сжалься, давай об этом подумаем утром.

Эван сладко зевает. Не выдерживаю: зеваю следом за ним. Но спать всё равно не хочу. Снова тормошу альтаирца.

— А что, если у нас не получится его вернуть?

— Значит, нас убьют. Возможно, прилюдно, на королевской площади, — сонно бурчит мальчишка, неожиданно притягивая меня к себе, зажимая в свои объятья-тиски. — И хватит вертеться, ты мне спать не даёшь.

Лежу спиной к нему, чувствую тепло его сильного тела, как Эван зарывает лицо в мои распущенные волосы. Не знаю почему, но аж мурашки по телу бегут.

— Эван! Эван! — не выдерживаю, снова тормошу засыпающего мальчишку. — Не понимаю, как ты можешь спокойно спать после всего, что сегодня случилось?!

— О, Господи! Ада! Ничего особенного не случилось. Давай спать!

— Как ничего?! Твоя семья прилетела! А ещё ты представил им меня, как свою жену!

— Ты и есть моя жена!

— Не важно, — беспечно отмахиваюсь я. — Зачем ты это сделал?

— Сдуру. Отца позлить хотел, — честно признаётся альтаирец.