Выбор Зигмунда

– Как вам это показалось, доктор? – окликнул его Анджело Ронкалли. – Папа Лев подумал обо всем, вам так не кажется? Он был мирным человеком, но имел острый ум и чистое как у ангела сердце.

– Люцифер тоже был ангелом, – ответил Фрейд, который сумел овладеть собой и сидел как вначале, опираясь спиной о спинку скамьи.

– Люцифер означает Носитель Света, – сказал Ронкалли и кивнул в знак согласия. – Такого, как свет вашего масонства. Он был не злым, только немного высокомерным, и ошибся – восстал против самого Него. – Тут Анджело поднял указательный палец вверх.

– Это угроза?

– Нет, – серьезно ответил Анджело, – ни в коем случае. Это не про нас. Восстать был его свободный выбор. Но теперь свой выбор должны сделать вы. Если вы согласитесь, на что я надеюсь, я скажу вам, как пройти в ту комнату. И поверьте мне, увидеть вас будет невозможно: решетка так скрыта во фреске, что совершенно не заметна. Эта уловка – работа Микеланджело, заказанная папой Климентом. Этот папа не зря был из рода Медичи.

Вот как получилось, что 31 июля в тот момент, когда опечатывали дверь Сикстинской капеллы, запирая внутри шестьдесят четырех кардиналов, вызванных избирать нового понтифика, Зигмунд Фрейд, сделавший свой выбор, запер на ключ дверь своей комнаты и взял за руку горничную Марию.

Глава 29

Когда Фрейд сел вместе с ней на диван, не выпуская ее ладонь из своей, первая мысль Марии была о белье под одеждой. Ей сразу же стало стыдно этого, но мысли – как комары. После того как комар тебя укусил, ты можешь его прогнать, но вред уже причинен. Доктор сидел неподвижно и молчал; его глаза смотрели куда угодно, только не на нее. Иногда, и даже часто, мужчины от страха не знают, что делать: они боятся и быть отвергнутыми, и показаться наглыми. В таких случаях женщина сама должна сделать первый шаг. И Мария его сделала: сняла с головы чепчик и положила свободную ладонь на ладонь доктора, лежавшую на ее другой ладони. Фрейд опустил голову, и Мария стала ждать, чтобы эта голова поднялась. Она не знала, какие обычаи у синьоров, но ее муж в этот момент уже просунул бы свои ладони ей между бедер. Нет, от доктора она ждала чего-то большего и лучшего.

За окном начинал подниматься туман, и Мария подумала о развешанной одежде. Летние грозы всегда такие – появляются, когда меньше всего их ждешь, рывком выплескивают на землю дождь, который удерживали в себе и который часто бывает желанным, а потом уходят столь же быстро, как пришли. Иногда мужчины ведут себя так же. Часы пробили десять раз, и на последнем ударе Фрейд глубоко вздохнул.

– Мария… – произнес он.

– Да, доктор.

– Мария…

– Я здесь.

– В этом-то все и дело.

Фрейд встал, вынул из кармана пиджака сигару «Трабукко», но не зажег, а положил на стол, стоявший рядом с диваном. Потом он скрестил руки на груди и посмотрел собеседнице в глаза.

– Мария…

– Говорите со мной, доктор, но больше не зовите меня по имени, а то кажется, что вы призываете Мадонну.

Этими словами ей удалось вызвать улыбку на серьезном лице Фрейда, и Мария успокоилась: во всяком случае, он не сообщит ей плохую новость. Доктор снова сел рядом с ней и опять взял ее за руку.

– Думаю, что, как только выберут нового папу, я вернусь в Вену.

Мария уже знала об этом, но ей стало чуть-чуть горько услышать это от самого доктора.

– Я хотел сказать, что мне неприятно, то есть… я бы хотел лучше узнать вас. Больше узнать о вас, о вашей жизни – в общем о том, что вы делаете.

– Я служанка и ничего больше, доктор Фрейд.

– Это неправда, – возразил он. – У вас есть странная мудрость, вы делаете простыми самые сложные вещи, вы даже заставили меня задуматься над некоторыми из моих теорий. Словно я пытался прийти к выводу обходными сложными путями, а вы проводили прямую линию и попадали в нужную точку.

– Может быть, это потому, что я женщина и не умею говорить как вы, не знаю трудных слов. У меня была только одна учительница – жизнь.

– Это так, но женщины, с которыми я знаком, кроме моих пациенток, всегда только слушали меня. А вы отвечали, несколько раз даже осмелились возразить, и предлагали.

– Наверное, у меня лицо быстро двигается, – пошутила Мария и засмеялась, потом снова стала серьезной и спросила: – Вы это мне хотели сказать? Для этого закрыли дверь на ключ?

Фрейд убрал с ее ладони руку, снял очки, протер их носовым платком. Мария приготовилась встать.

– Нет, подождите, – сказал он ей. – Дело в другом. Я боюсь, что Крочифиса может оказаться в опасности. Если тот, кто добивался ее, станет папой, уже одно ее присутствие здесь станет для него помехой, хотя бы из-за страха, что она будет его шантажировать.

– Я это знаю, – ответила Мария. – Я не дура и уже подумала об этом. Я сказала начальнице, что моя дочь больше не придет сюда работать. Рассказала, будто дочь просватана и жениху не нравится, что она работает. Теперь если тот, кто добивался ее, услышит, что она ушла отсюда, он поймет, что девушка выбрала другой путь. Крочифиса взбесилась, когда я сказала ей об этом, и это еще больше убедило меня, что я поступила хорошо.