Выбрать свободное небо (СИ)

Владимир осознавал, что сделал себе еще больнее. Но он понимал, что это правильно. Потому что, видимо, это любовь… Он готов был закрыть лицо руками, чтобы не видеть ее. И его затрясло от приступа ненависти к самому себе — как же он жалок!..

— Я расскажу вам, — доносился голос со сцены, — почему пишутся книги. Как тоска берет в плен, как нет сил даже перечитывать любимые книги или пересматривать фильмы. Как начинаешь говорить с собой, потому что больше не с кем… Как берешь белые-белые листы бумаги, начинаешь выводить на них черные буквы, которые непонятно как оказываются в твоей голове. Потом ты их читаешь — и тоска отступает.

СУД ДРАКОНОВ СПРАВЕДЛИВ…

Молодой дракон стоит перед своим народом, перед своими судьями, перед отцом девушки, которую он любил и которая погибла по его вине. Он знает свой приговор и верит, что тот справедлив — по-другому у драконов не бывает. Он уже и сам жаждет услышать слово «смерть» из уст судьи — Красного дракона, подойти к краю пропасти и бросить тело вниз. Может быть, там, глубоко-глубоко, у подножия скал, он найдет облегчение от боли, что терзает его.

— Смерть, — печально повторяет судья, чья дочь только что разбилась о скалы.

— Право крови, — раздается спокойный голос сидящего рядом с ним второго дракона.

— Ты не посмеешь, Черный! — в ярости шипит Красный.

— Отчего же, владетель Граах? Разве я не следую древнему обычаю драконов? Разве не дозволено родичу, старшему, умудренному опытом, отдать жизнь за своего потомка? Заплатить своей жизнью за ошибки его юности?

— Дозволено, — быстро произносит третий судья, Зеленый дракон.

— Однако… — шипит Красный.

— Мне жаль, что ты не мог воспользоваться этим правом и спасти дочь. Она носила яйцо. — Но я имею право спасти своего наследника и этим правом воспользуюсь.

Черный дракон кладет руку на плечо старому другу и внимательно смотрит тому в глаза, пытаясь найти там… нет, не прощение — хотя бы позволение жить своему сыну… Не находит. Тяжело вздыхает. — Я прошу для молодого Черного дракона изгнания!

— Это не противоречит устоям, — отвечает Зеленый. Его положение со смертью старшего Черного дракона и изгнанием его наследника только упрочится.

— Я требую смерти! — яростно ревет Красный.

— Два голоса против одного, — спокойно подводит итог Черный, — жизнь.

— Нет! — кричит юноша, про которого все забыли. — Зачем жить? Я не хочу такой жизни… такой ценой!

— Стыдитесь, Ральф, — подходит к нему отец, — ваше поведение неуместно. Вам не дано выбирать, как вы появляетесь на свет, какой ценой кто-то оплачивает вашу жизнь. Вы должны лишь помнить про эту цену. Помнить и жить. Слышите, Черный дракон, наследник мой! Я приказываю вам жить!

— Да, — склоняет голову юноша, — да, мой повелитель и отец.

Черный владыка подходит к краю пропасти и, не превращаясь в дракона, не расправив крылья, камнем падает вниз. Потому что так положено. Потому что он так решил. А для драконов нет ничего важнее собственных решений…

Владимир слушал, как она читает текст своего романа, но не слышал ни слова о драконах. Он все пытался вникнуть в смысл тех слов, что она говорила вначале. Слов о тоске и одиночестве… Что за чудовищную ложь говорила Тереза? Что у нее за извращенное чувство реальности?

Как это «тоска берет в плен»?.. Что значит «поговорить не с кем»?.. Конечно, по поводу всего этого у него имелись и свои соображения: говорить не с кем потому, что если всех разогнать, то, конечно же, становится тоскливо!

Звучал рояль, она читала свою книгу. Пела. Задавала себе вопросы, которые могли появиться в голове у читателя… Отвечала на них. Искренняя. Прекрасная. Одинокая.

«Но ты сама нуждаешься в этом одиночестве, в этой тоске, — бесился Владимир, — так старательно организуешь их вокруг себя. Преодолеваешь сопротивление близких, а они всеми силами пытаются не отпустить тебя в это одиночество… какое же ты имеешь право строить из себя отвергнутое всеми существо? Страдающее. Мятущееся…»

Он почему-то настолько поверил существу под огнями софитов, что забыл: все это — спектакль. Тереза находилась на сцене, а это не самое удачное место для искренности и правды… Искренность там кажется нелепой, а правда — некрасивой. Но он забыл… И поэтому с облегчением вздохнул, когда зажгли свет — начался антракт. Зубов побрел к выходу. Наконец-то можно было выйти из этой камеры пыток. Как следует выпить в буфете. Нет, грамотнее будет напиться. И ехать домой. Все, что он хотел узнать, пожалуй, узнал.

— Добрый вечер! — раздался рядом знакомый голос.

— Здравствуйте, — повторил почти такой же, — а вы тут какими судьбами?

Владимир вздрогнул — так резко его выдернули из мрачных мыслей. Потом взял себя в руки, сконцентрировался и увидел Ивана и Якова, разглядывающих его с сочувствием.

— Добрый вечер… — актер слегка потряс головой, чтобы отогнать мысли.

— Не переживайте вы так, — сказал Яков, — мы тоже не любим мамину новую книжку.

— Спасибо, — с чувством произнес актер и пожал руку одному и второму.