Вычеркнутый из жизни. Северный свет

Почему так случилось, Пол сам не знал, но в этот миг он весь был поглощен одним из ряда вон выходящим воспоминанием – о голосе человека, разговаривавшего с Альбертом Прасти на темной лестничной площадке в тот день после снежной бури, о голосе хозяина дома на Ошо-стрит.

Как луч света среди тьмы, поразила Пола новая мысль. Он выпрямился, волнение его возрастало. Сегодня четверг – день, когда табачная лавка закрывается рано. Значит, Прасти почти наверняка дома. Сейчас около пяти часов. Пол инстинктивно расправил плечи и, не обращая внимания на дождь, двинулся в путь.

Глава 5

Двадцать минут спустя Пол уже стучал в дверь на втором этаже дома номер пятьдесят два по Ошо-стрит. Сначала никто не отзывался, но, когда он постучал вторично, из прорезанной в двери щелки для писем послышался голос Прасти:

– Кто там? Я никого не принимаю.

Пол быстро наклонился, чтобы Прасти мог увидеть его.

– У меня приступ астмы, – пожаловался Прасти. – И я только что лег. Приходите завтра.

– Нет-нет… Я должен сейчас же переговорить с вами… должен.

Пол решил не отступать, так что Прасти наконец, ворча, открыл дверь и впустил его в прихожую, жарко натопленную, пропитанную едким запахом жженого страмония. Прасти был без пиджака, в штанах и рубашке. Глядя на Пола, он тяжело, спазматически дышал, щеки у него побагровели, лицо приняло сердитое выражение.

– Какого черта вам надо?!

– Я не задержу вас и минуту, – торопливо сказал Пол. – Я только хотел спросить вас… – У него вдруг пересохло во рту. – Кто хозяин этого дома?

В тесной и слишком сильно натопленной прихожей тяжелое дыхание Прасти вдруг прервалось от удивления. Он уставился на посетителя:

– Да вы же слышали, я говорил с ним в тот день. Это мистер Енох Освальд.

Пол снова почувствовал слабость, его словно оглушили молотом. Он прислонился к стене:

– До меня как-то не дошло тогда, что это мистер Освальд.

– Тем не менее это так. Ему принадлежит вся Ошо-стрит, как прежде принадлежала его отцу… Он один из самых богатых и, кстати сказать, самых добрых домовладельцев в Уортли. Он ни разу за десять лет не повысил мне квартирной платы. И всегда вовремя производит ремонт моей квартиры.

– А квартира наверху… – Пол говорил странно сдавленным голосом, – тоже содержится в порядке?

– Ну конечно, – с теплой ноткой в голосе отвечал Прасти. – Это удивительно порядочный и обходительный человек. А какого черта вы меня расспрашиваете?!

– Просто так. Есть у вас еще ключ от верхней квартиры?

– Есть. И астма тоже есть. Ну, до свидания. Я не могу больше стоять здесь в одной рубашке.

Он попытался оттеснить Пола к двери.

– Еще минутку. Помните, вы говорили, что я мог бы осмотреть квартиру там, наверху. Так дайте мне, пожалуйста, ключ.

Лицо Прасти можно было бы назвать маской досады. Он уже собрался ответить отказом. Но ему не захотелось отступать от своего слова, и главное, он жаждал избавиться от Пола, а потому круто повернулся, прошел в кухню и принес ключ.

– Вот! – буркнул он. – А теперь оставьте меня в покое. – И с шумом захлопнул дверь.

Очутившись на площадке, в полутьме, Пол остановился. Он слышал, как Прасти закладывает болтом дубовую дверь. Глаза его напряженно вглядывались в темный лестничный марш, ведущий к верхней квартире. Но едва он занес ногу на первую ступеньку, как ему вдруг показалось, что лучше будет избрать другой образ действий, более скорый и эффективный. Он остановился, еще подумал и сунул ключ в карман. «Не сейчас», – решил он. Повернулся и быстро пошел вниз по лестнице.

На улице он поднял воротник, защищаясь от пронизывающего ветра, и быстрым шагом двинулся вперед. Страшное подозрение прочно утверждалось в его возбужденном мозгу. В более спокойные минуты он, конечно, счел бы это чистейшим безумием. Но сейчас он уже был по ту сторону рассудительности, и эта мысль, вонзившаяся в его сердце, вырастала из ничего, вырастала стремительно и неуклонно, не контролируемая разумом, пока не овладела им, не захватила его целиком. Енох Освальд… Ему принадлежала квартира, в которой жила Мона Сперлинг. Поскольку он самолично вел свои дела, то каждый месяц должен был встречаться с ней, когда приходил за квартирной платой. А если он и чаще туда заглядывал, кто стал бы этим интересоваться? Он был хозяином дома и мог заходить в любую квартиру – личность не более приметная, чем почтальон или бакалейщик, ежедневно разносящий свой товар. Если Мона Сперлинг и была любовницей домохозяина, кто мог бы это заподозрить? И если он убил ее…

Конвульсивная дрожь прошла по телу Пола. Возможно, все это безумие, но его измученный дух не мог отделаться от подозрения, наоборот: отдельные действия богача Освальда смыкались воедино, как звенья странно нелепой цепи. Даже его пожертвования представлялись теперь Полу притворством или в лучшем случае своего рода искуплением, на которое его толкало неодолимое чувство вины.

Пол чуть ли не бегом добрался до центра и, очутившись на Леонард-сквер, тяжело дыша, вошел в справочный отдел библиотеки – темное, душное помещение, где много месяцев назад еще робко и неуверенно он начал свою борьбу.