Читаем Вычеркнутый из жизни. Северный свет полностью

Марка там больше не было, его заменила молодая женщина, быстро и учтиво выполнившая спешное требование Пола. Она принесла груду книг и разложила их на столе в дальнем углу. Пол с лихорадочной энергией стал просматривать страницу за страницей.

В первом томе «Биографического справочника» за текущий год имелось всего несколько строк сжатой информации относительно происхождения, официальных титулов и нынешнего адреса Еноха Освальда. В двух последующих сведения были так же кратки и так же бесполезны для той цели, которую он преследовал. В четвертом имелся длинный список благотворительных учреждений, существующих на пожертвования семейства Освальд. И конечно, в книжке с бумажным переплетом, выпущенной местной издательской фирмой, под названием «Уортли и его выдающиеся граждане» Пол со вздохом облегчения наткнулся на исчерпывающую биографию видного филантропа города.

Пол читал среди традиционно льстивых фраз:

Енох Освальд. Родился 13 ноября 1885 года. Единственный сын Сола Освальда и Марты Клегхорн… Учился в средней школе города Уортли и затем в Ноттингемском университете… Вначале намеревался стать врачом, но из-за плохого здоровья, после двух лет практики в больнице Святой Марии, попросил об исключении из списка студентов-медиков…

Пол весь задрожал, когда до него дошел смысл двух последних слов. Едва дыша, он стал читать дальше:

…и вступив в процветающее с давних времен дело своего отца… обширное землевладение в Элдоне… с похвальным усердием взял все в свои руки и даже еженедельно обходил квартиры, собирая плату…

Несмотря на периодические приступы плохого самочувствия, молодой Освальд отнюдь не был неженкой… большой интерес к спортивным играм на свежем воздухе… в частности, пристрастие к велосипедному спорту… в течение нескольких месяцев… являлся активным членом недолго просуществовавшего Клуба кузнечиков…

Плохо напечатанные строки вдруг стали расплываться, мутнеть. Пол не мог больше читать и в полном изнеможении откинулся на спинку стула. Он вдруг понял, что надо делать прежде всего. Цель была теперь так ясна, что он не имел права терять время на размышления или угрызения совести. Снова полный энергии, он с грохотом отодвинул стул и, оставив на столе книги, ринулся вон из библиотеки.

Через десять минут он уже был на Уэйр-стрит и взбегал по ступенькам дома миссис Хэнли.

На его стук отворила Лена. Не дав ей сказать и двух слов приветствия, он тоном, сильно ее озадачившим, воскликнул:

– Лена… мне нужна ваша помощь! Сейчас, немедленно!

Глава 6

Пол стоял в прихожей и, не обращая внимания на вопросы Лены и озабоченные взгляды, которые она исподтишка на него бросала, подробно объяснял, чего ждет от нее. Он с таким трудом подбирал слова, лицо его было так неестественно напряжено, что она подумала, уж не лишился ли он рассудка. Несмотря на тревогу, которую ей внушал Пол, и абсурдность просьбы, в его тоне было что-то до того взволнованное и страшное, что не послушаться она не могла. Она пошла в кухню, разыскала там картонную коробку, бурую оберточную бумагу, веревку и кусок сургуча. Из спальни же принесла старую записную книжку, в которой оставалось несколько чистых страниц.

В полутемной прихожей, прижав руку к сердцу, Лена смотрела, как Пол аккуратно завернул коробку в бумагу, затем перевязал веревкой и припечатал красным сургучом. Покончив с этим, он занялся записной книжкой, выбрал чистую страницу и карандашом исписал первые шесть линеек фамилиями и адресами.

– Ради бога, Пол, что вы делаете?! – воскликнула она.

Он задумался. Возможно, ему и самому показалось, что все это выглядит очень странным. Но потрясение, им испытанное, притупило живость ума, и, однажды приняв план действий, Пол уже упорно за него цеплялся. Еще только одно осталось ему узнать… только одно.

– Я потом все объясню… Сейчас нам надо идти.

Она стояла с ним рядом, мучительно взволнованная, не зная, повиноваться ему или нет. Не исключено ведь, что в этих на первый взгляд бессмысленных действиях заключено что-то очень важное.

– Не волнуйтесь, – сказал Пол. – Все очень просто.

– Просто или не просто, но я сделаю то, что нужно.

Он взглянул на нее и тихо повторил, что ей надо делать.

– Вы меня поняли?

– Кажется, да. Но, Пол… – Голос ее дрогнул. – В коробке-то ведь ничего нет.

Перейти на страницу:

Все книги серии Иностранная литература. Большие книги

Дублинцы
Дублинцы

Джеймс Джойс – великий ирландский писатель, классик и одновременно разрушитель классики с ее канонами, человек, которому более, чем кому-либо, обязаны своим рождением новые литературные школы и направления XX века. В историю мировой литературы он вошел как автор романа «Улисс», ставшего одной из величайших книг за всю историю литературы. В настоящем томе представлена вся проза писателя, предшествующая этому великому роману, в лучших на сегодняшний день переводах: сборник рассказов «Дублинцы», роман «Портрет художника в юности», а также так называемая «виртуальная» проза Джойса, ранние пробы пера будущего гения, не опубликованные при жизни произведения, таящие в себе семена грядущих шедевров. Книга станет прекрасным подарком для всех ценителей творчества Джеймса Джойса.

Джеймс Джойс

Классическая проза ХX века
Рукопись, найденная в Сарагосе
Рукопись, найденная в Сарагосе

JAN POTOCKI Rękopis znaleziony w SaragossieПри жизни Яна Потоцкого (1761–1815) из его романа публиковались только обширные фрагменты на французском языке (1804, 1813–1814), на котором был написан роман.В 1847 г. Карл Эдмунд Хоецкий (псевдоним — Шарль Эдмон), располагавший французскими рукописями Потоцкого, завершил перевод всего романа на польский язык и опубликовал его в Лейпциге. Французский оригинал всей книги утрачен; в Краковском воеводском архиве на Вавеле сохранился лишь чистовой автограф 31–40 "дней". Он был использован Лешеком Кукульским, подготовившим польское издание с учетом многочисленных источников, в том числе первых французских публикаций. Таким образом, издание Л. Кукульского, положенное в основу русского перевода, дает заведомо контаминированный текст.

Ян Потоцкий

Приключения / Исторические приключения / Современная русская и зарубежная проза / История

Похожие книги

Африканский дневник
Африканский дневник

«Цель этой книги дать несколько картинок из жизни и быта огромного африканского континента, которого жизнь я подслушивал из всего двух-трех пунктов; и, как мне кажется, – все же подслушал я кое-что. Пребывание в тихой арабской деревне, в Радесе мне было огромнейшим откровением, расширяющим горизонты; отсюда я мысленно путешествовал в недра Африки, в глубь столетий, слагавших ее современную жизнь; эту жизнь мы уже чувствуем, тысячи нитей связуют нас с Африкой. Будучи в 1911 году с женою в Тунисии и Египте, все время мы посвящали уразуменью картин, встававших перед нами; и, собственно говоря, эта книга не может быть названа «Путевыми заметками». Это – скорее «Африканский дневник». Вместе с тем эта книга естественно связана с другой моей книгою, изданной в России под названием «Офейра» и изданной в Берлине под названием «Путевые заметки». И тем не менее эта книга самостоятельна: тему «Африка» берет она шире, нежели «Путевые заметки». Как таковую самостоятельную книгу я предлагаю ее вниманию читателя…»

Андрей Белый , Николай Степанович Гумилев

Публицистика / Классическая проза ХX века
Искупление
Искупление

Фридрих Горенштейн – писатель и киносценарист («Солярис», «Раба любви»), чье творчество без преувеличения можно назвать одним из вершинных явлений в прозе ХХ века, – оказался явно недооцененным мастером русской прозы. Он эмигрировал в 1980 году из СССР, будучи автором одной-единственной публикации – рассказа «Дом с башенкой». Горенштейн давал читать свои произведения узкому кругу друзей, среди которых были Андрей Тарковский, Андрей Кончаловский, Юрий Трифонов, Василий Аксенов, Фазиль Искандер, Лазарь Лазарев, Борис Хазанов и Бенедикт Сарнов. Все они были убеждены в гениальности Горенштейна, о чем писал, в частности, Андрей Тарковский в своем дневнике.Главный интерес Горенштейна – судьба России, русская ментальность, истоки возникновения Российской империи. На этом эпическом фоне важной для писателя была и судьба российского еврейства – «тема России и еврейства в аспекте их взаимного и трагически неосуществимого, в условиях тоталитарного общества, тяготения» (И. В. Кондаков).Взгляд Горенштейна на природу человека во многом определила его внутренняя полемика с Достоевским. Как отметил писатель однажды в интервью, «в основе человека, несмотря на Божий замысел, лежит сатанинство, дьявольство, и поэтому нужно прикладывать такие большие усилия, чтобы удерживать человека от зла».Чтение прозы Горенштейна также требует усилий – в ней много наболевшего и подчас трагического, близкого «проклятым вопросам» Достоевского. Но этот труд вознаграждается ощущением ни с чем не сравнимым – прикосновением к творчеству Горенштейна как к подлинной сущности бытия...

Фридрих Горенштейн , Фридрих Наумович Горенштейн

Проза / Классическая проза ХX века / Современная проза