Вычислить и обезвредить

- А убийца Кеннеди? - хохотнул собесдник. - Он, между прочим, по сей день жив-здоров и прекрасно себя чувствует, хотя переговоры с ним в свое время были не из легких. Так что у вас есть реальный шанс... Впрочем, это детали, а я не уполномочен их с вами обсуждать. Мне важно лишь получить ваше принципиальное согласие.

- Считайте, что вы его получили, - сухо ответил я. - С кем и когда можно обсудить то, что вы называете "деталями"?

- Спешить некуда. Через пару недель вы получите задание от вашей газеты. Полетите в командировку туда, куда вас направят. Там, прямо в аэропорту, вас встретят.

- Где - там? Кто встретит? И что будет с Мари?

- С вашей Мари ничего не случится, пока вы будете благоразумны. Возможно, вам даже удастся поговорить с ней по телефону - не завтра, конечно. Все зависит от вашего поведения. Засим позвольте откланяться.

Он поднялся из-за столика уличного кафе и мгновенно растворился в темноте не слишком людной в это время суток площади. Неприметный, невзрачный человек с безупречными манерами и вкрадчивым голосом. Таким голосом мог бы обладать тот, кто в свое время определил мою судьбу, если бы дал себе труд быть любезным. Но двадцать лет тому назад мне ещё можно было приказать, а я ещё мог, ничем не рискуя, отказаться. Теперь же - увы! - все действительно зависело от моего поведения,

О, оно в последовавшие дни было безупречным настолько, насколько может быть безупречным поведение робота. Все это время я лихорадочно пытался найти выход из ловушки - и, конечно же, не находил его. Но мои переживания, судя по всему, были достаточно хорошо скрыты, очередной телефонный звонок это подтвердил. После первых ничего не значащих фраз, мой невидимый и неведомый собеседник передал трубку Мари. Ее голос я бы не спутал ни с одним другим. Да и никто бы не спутал!

- Это я. Со мной все в порядке. Не волнуйтесь.

- Где ты?

- Со мной все в порядке. Как вы?

Я понял, что абсолютно никакой информации не получу, а продолжать разговор в таком духе глупо и опасно. Нужно было срочно придумать какой-то другой вариант, но мне ничего путного не приходило в голову. И вдруг я вспомнил!

"А если тебе кто-то захочет "открыть глаза" на то, кто я на самом деле? Если тебе начнут передавать какие-то сплетни обо мне?"

Этот вопрос я задал Мари, когда решал - рассказать ли ей всю правду о моем прошлом. Задал, будучи уверенным в том, что знаю ответ. И, в общем, не очень-то ошибся. Разве что в формулировке.

"Я верю и буду верить только тому, что вы сами мне скажете. Я не поверю ни собственным ушам, ни собственным глазам, если вы сами не подтвердите этого. Даже если мне скажут, что вы кого-то убили и предъявят неопровержимые доказательства, я им не поверю. Никогда не поверю. Потому что я люблю вас".

- Ты мне веришь по-прежнему? - спросил я, молясь в душе, чтобы она поняла, о чем я на самом деле беспокоюсь.

- Все по-прежнему, - мгновенно отозвался любимый, чарующий, единственный в мире голос. - Все хорошо.

- Все хорошо, - ответил я, испытывая что-то похожее на облегчение. - Я люблю тебя...

Это вырвалось помимо моей воли, я не собирался говорить ничего подобного. Я вообще не говорил этих слов никогда и никому, кроме Дениз. И не думал, что скажу их.

- Постарайся быть счастливым, - услышал я последнюю фразу, и в трубке раздались гудки отбоя.

"Постарайся быть счастливым..." Это была цитата из ещё одной нашей с Мари любимой книги: Антуан де Сент-Экзюпери, "Маленький принц". Мы оба знали эту сказку наизусть и именно эту фразу говорили друг другу, когда расставались всего лишь на несколько часов. Это было нашим паролем, нашей тайной. Это значило, что мы обязательно увидимся снова. Значит, Мари и в это верила. Бедняжка...

Две недели спустя я отправился в командировку в Нью-Йорк. На летном поле, прямо у трапа мне на шею бросилась красивая, невероятно эффектная молодая женщина и, чуть не задушив в объятиях, прошептала, чтобы я молча подчинялся ей, не проявляя никакой инициативы. Зачем моим незнакомым "друзьям" понадобилось это маленькое представление - ума не приложу. На меня, конечно же, обратили внимание, чего иначе не случилось бы, не будь этой бурной встречи.

Девица отвезла меня в какой-то пригородный мотель. И там, наконец, я увидел одного из своих "работодателей". Все они, впрочем, были на одно лицо, точнее, совершенно безликими - и тот, кто пытался разговориться со мной в брюссельском кафе, и этот американский визитер. Впрочем, одна отличительная черта у последнего все-таки была - по-французски он говорил хоть и безупречно, но с акцентом. Причем не с американским, а со знакомым мне - хотя и изрядно подзабытым! - типично русским.

- Вас что-то смущает? - проникновенно спросил мой визитер. - Вы хорошо меня понимаете, когда я говорю по-французски? Или предпочитаете другой язык? Русский, например...

- Боюсь, что знаю его значительно хуже вас, - сухо ответил я.

Мне уже до смерти надоели все их подначки и психологические изыски.

- Возможно, - покладисто согласился мой собеседник. - Но у вас будет блестящая возможность освежить ваши знания. Поедете в Россию.