Выдуманный Жучок

— Ну вот, — сказала Тося, — а постоянный тебе утром Игорь Маркович поставит. Он тебя никому не отдаст.

Мою подружку положили в вторую интенсивку, пустовавшую в новогоднюю ночь. Я вызвалась посидеть с ней. Анину маму отпаивали валерьянкой в ординаторской. Ей было очень плохо: они так надеялись на новый шунт.

— Опять операция, — шептала Анина мама между глотками, — сколько можно…

Анька пришла в себя сразу после того, как куранты пробили двенадцать раз.

— Тебя вопли разбудили? — спросила я.

— От наркоза-то?

Если можешь пошутить — шунт работает. Ещё одно, моё любимое правило. Пусть это наружный шунт, но он действует.

— Орут как психи, — пробурчала я.

— И ты иди, попразднуй.

— Сейчас, только разбег возьму побольше.

Мы помолчали.

— Как Новый год встретишь, так его и проведёшь, — вздохнула Аня и покосилась на колбу с лишней жидкостью.

— Не смешно.

Интересно, а грустные шутки считаются шутками? Анины руки на шерстяном одеяле казались совсем тоненькими и белыми.

Прошёл час. Мне показалось — Аня дремлет. Но вдруг она сказала:

— Я тебе подарок не довязала.

— Вот и славно. Будет чем заняться в новом году.

Я помыла содой стакан, налила минералку без газа, положила ломтик лимона.

— Пей. Тошнит?

— Нет.

— Значит, Новый год проведёшь без тошноты.

— «Поллианны» начиталась?

— Мне до неё, как до Китая. Поллианна бы тебе уже подарок принесла. А у меня даже самой паршивой открытки нет.

— Ты мне сегодня приключение подарила.

— Да ну, — поморщилась я, — не приключение, а позор какой-то. Жучка до сих пор не могу найти. Хотя весело, конечно, было.

— Вон твой Жучок, на окне, — показала Аня.

И правда. Сидит на раме, шевелит усиками. Лапки от холода дрожат.

— Попался, бродяга, — ворчу я, скрывая радость.

Беру его в руку, дую на спинку, чтобы согреть, и вдруг вижу за окном…

— Ань! Ань, сможешь встать?

— Если смогу, значит, проведу весь год на ногах?

— Да, Поллианна! Быстрей, а то уйдут!

Я сажаю Жучка на плечо, помогаю Ане перебраться в кресло, сама крепко держу в руках колбу и проводок. Очень странно держать в руках такую важную штуку.

Подвожу кресло к окну и мы видим, как на больничном дворе, покрытом плотным снежным ковром, стоит семья — папа, мама, ребёнок лет пяти, кажется, девочка.

— Откуда они? — шепчет Аня.

— Из глазного, наверное. Им разрешают гулять.

— В двенадцать ночи?!

— Новый год.

В руках у девочки загорелся бенгальский огонёк. Стёкла очков блеснули в его ярком свете, и девочка закричала, то ли от страха, то ли от восторга. Папа забрал у неё огонёк, но девочка всё равно верещала. Тогда папа стал скакать вокруг неё и размахивать огоньком.

Мы с Аней фыркнули, а девочка всё равно кричала. Папа размахнулся и закинул огонёк в сугроб. Девочка замолчала и подбежала к родителям. Они обняли её и стали вместе смотреть на огонёк, сверкающий на сиреневом снегу.

— Это тебе открытка, — сказала я Ане.

— Спасибо. Чудо.

Я помогла ей вернуться в постель. Села рядом, облокотившись на подушку и вскоре ощутила на руке тёплое и равномерное Анино дыхание. Тени деревьев на стене притягивали взгляд, я смотрела на них и ждала утра, когда придёт Игорь Маркович и поставит Ане новый, самый крепкий на свете шунт.

Совершенно дурацкая история

Да, в эту новогоднюю ночь сон ко мне совсем не шёл. Даже когда все успокоились и разошлись. Я по-прежнему сидела рядом с Аней, боясь пошевелиться. Больным очень важно, чтобы их не беспокоили ночью.

Всё думала об Анином шунте. Странная штука, всё-таки, шунт. Бывает, просто так, взял и сломался. Как у Ани. А бывает наоборот. Попадёшь в передрягу, а с шунтом ничего не делается. У меня в мае такая история случилась.

Когда в марте меня выписали с новым шунтом, Аня связала мне шикарный подарок — красно-белый шарф, правда, без кистей, а Тося на прощание, как обычно, выдала «страшилку». Она мыла руки строго по инструкции, висевшей над раковиной, и рассказывала:

— Пацану всего полгода было. Его выписали. А у родителей… Хотя разве это родители?! Так вот, у родителей дома шёл ремонт. Пацан стал везде ползать. Ранку от шунта расчесал и грязь в неё занёс. Результат — шунт-инфекция. И обратно к Игорю Марковичу.

— Тося, — пробормотала мама, пятясь к выходу, — я с Таши пылинки буду сдувать, не то, что инфекцию.

Маме очень хотелось скорее попасть домой. Тося тщательно, по инструкции, вытерла руки о полотенце. А потом замахала нам вслед чистыми руками: то ли «идите, до свиданья!», то ли: «да ладно, не верю!».

Тося как будто знала, что мне очень нравится Андрей Мурашов. Тихий, спокойный мальчик, чемпион школы по шахматам. Ну, или не чемпион, но страшно умный парень. Мне хотелось его поразить. А моим соседом по парте был хулиган Молочников. В мае, под конец четверти, он уговорил меня залезть поздно вечером в полуразрушенный дом. Я была уверена: когда Андрей узнает о моей храбрости, то оцепенеет и подхватит меня на руки. Нет, лучше упадёт на колени. Только на колени в результате упал Молочников.