Выгорание. Новый подход к избавлению от стресса

Что-то Большее для Моаны – океан, она слышит его голос и должна идти на зов. Моана объясняет Мауи, что океан выбрал ее для важного дела. Почти никто с ней не согласен. Родители хотят, чтобы она осталась дома и стала главой острова. Да и Мауи не верит, чтобы океан выбрал «простую кудрявую девчонку», вдобавок не умеющую ходить под парусом. На пути встают огромные препятствия, и Моана падает в бездну отчаяния. Она даже просит, чтобы океан «выбрал кого-то другого».

Но тут появляется призрак ее бабушки, деревенской чудачки, которая всегда верила в нее. Это помогает Моане вспомнить, кто она такая. Обдумывая свой кризис (как полагается, в виде песни), Моана вдруг осознает: «Этот зов не в океане. Он внутри меня!»

Океан никогда не звал ее «снаружи». Голос звучал в сердце Моаны. Она была «избрана» не потому, что кто-то позвал ее через весь океан, а потому, что ее психика была с детства настроена на свое Что-то Большее. Моану влекло собственное сердце, и, сама того не зная, она выбрала себя.

«Моана» в переводе с маорийского означает «океан». Вот такой изящный и буквальный урок от студии Диснея.

Что бы вас ни звало – океан, искусство, благополучие семьи или идеалы демократии, – оно не снаружи, а внутри вас. Подобно всем циклам и ритмам, описанным в этой книге, внутренний зов появляется и исчезает. Он то оглушительно громкий, то еле слышный. Ваше внутреннее море с приливами и отливами. Но какие бы силы ни противостояли вам – синдром донора, форс-мажоры или личное горе, – ничто не может встать между вами и Чем-то Большим.

Ваш смысл живет внутри вас. Пусть все кругом против. Пусть ваши родители хотят, чтобы вы остались – а может, наоборот, уехали подальше. Пусть ваши наставники недоверчиво поднимают бровь и в вас верит лишь одна деревенская чудачка. Что бы ни было, вы слышите этот голос сквозь помехи синдрома донора и сквозь боль от насилия и несправедливости. Вы знаете свое Что-то Большее; это голос вашего сердца, и с чего бы его слышал кто-то другой?

Джулия глубоко вдохнула и повернулась к телевизору, обдумывая, что же для нее главное.

– Самое важное – это, конечно, дочка, – произнесла она, вытирая мокрые от слез щеки. – Диана. Преподавание тоже, ты знаешь, как я выкладываюсь. Но даже если я потеряю работу и все остальное, я переживу, потому что у меня есть Диана.

Она долго плакала, пока правда не улеглась в сознании.

И этого момента истины – напоминания о ключевом ресурсе – хватило, чтобы продвинуться еще немного на самом сложном отрезке ее жизненного пути.

– Пусть он хоть чуть-чуть мне поможет, – наконец всхлипнула она. – Мы в сотый раз ссоримся по кругу, он не слышит меня, и ничего не меняется. Я просто не выдержала. У меня закончились все резервы. На мне весь дом, ребенок, да еще и его утешай все время – я просто надрываюсь. А если все бросить, то мы зарастем грязью, и он будет бесить меня вечно кислым лицом. Мне все осточертело. Когда я выпроводила его спать в другую комнату, у меня не было сил на разборки. Я даже не кричала на него. Просто показала на дверь.

Джулия еще не обрела твердую почву под ногами. Ее эмоции были расшатаны. Ей требовался другой, более громкий сигнал, чтобы начать борьбу за свое благополучие в долгосрочной перспективе. Но порой пережить день и не забыть, зачем живешь, – уже победа.

Один неизвестный еврей, скрываясь от фашистов во Вторую мировую, выцарапал на стене подвала такие слова[97]:

Я верю в солнце, даже когда оно не сияет.

Я верю в любовь, даже когда не чувствую ее.
Я верю в Бога, даже когда Он молчит.