Выйди из-за тучки

На самой современно оборудованной ферме, сыроваренном заводике и предприятии по заготовке собственных кормов люди получали очень хорошие для этих мест зарплаты. В поселке были два детсада и школа, которой я заинтересовалась.

Но самое большое впечатление на меня произвели кружания, которые тогда обещала мне тетя. Они сотворили со мной что-то такое…, я поверила в мистику, хотя меня и опустили тогда «на землю».

Собственно, что это такое было — кружания? В субботу под вечер половина поселка собиралась на гуляние. Тут и танцевали, и пели, но это слабо сказано, потому что эти понятия не передают сути…

Мы подошли туда, когда уже упали сумерки. В июле ночи на севере Вологодчины светлые, но было уже довольно поздно — около десяти вечера. Тетя одолжила у кого-то детскую коляску-сидушку и захватила с собой плед.

— Парень уснет, как только все начнется. И пускай себе спит, потом перенесешь и уложишь. Дома ведь одного не оставишь.

— Вы не знаете нашего парня, — хмыкнула я, — он сегодня не собирается спать.

Сын стоял возле нас и с интересом оглядывался — на поляне у реки было много детей, но они не бегали и не шумели, как и Вовка. С тетей и со мной здоровались:

— Здравствуйте, Раиса Степановна! С гостями вас. А кто это к вам приехал?

Она представляла нас с Вовкой, он разговорился с кем-то из мальчиков своего возраста. И я тоже с кем-то говорила о Питере, о Кронштадте, который хорошо знала — когда Андрей еще служил, мы снимали там квартиру. И вдруг услышала музыку — началось.

Стих гомон, смолкли тихие разговоры и народ обернулся к двум мужчинам, что сидели на удобных раскладных стульях. У одного в руке был маленький бубен с подобием колокольчика на нем, а другой прижимал к губам дудочку, извлекая из нее чарующие звуки. Мелодия так вписывалась в окружающее пространство, так соответствовала всей обстановке… Свирель… а это была свирель, выводила мотив тонко и нежно, пронзительно и трогательно, а бубен звучал тихо и глухо. Колокольчик на нем звякал очень редко, будто отмеряя новый виток мелодии. Она была негромкой, спокойной и в то же время, благодаря бубну очень ритмичной. А еще совершенно определенно — завораживающей, словно звучащей из другого — языческого, старинного времени. Я замерла, вслушиваясь и проникаясь. Мельком заметила, как тетя усадила Вовку в коляску и укрыла пледом. А потом я услышала голос…

Приятный мужской голос, но не представляющий собой ничего особенного. Кроме интонации, слов и какого-то душевного надрыва, с которым звучала песня. И песня ли это была? Скорее — частушки, судя по ритму и обрывистому, немного примитивному тексту, но не по его существу и смыслу. Я слушала:

— Ка-ать, Ка-ать, Ка-ать, Кать!

Научи меня летать.

Хоть с любовью, хоть и с болью,

Только б рядышком с тобою.

— Ка-ать, Ка-ать, Ка-ать, Кать!

Разреши тебя позвать,

Если плохо без тебя.

Разве можно — не любя…?

Я не помню весь текст — он был длинным, в память врезались только первые куплеты. А потом на середину лужайки вышли женщины в длинных юбках и цветастых платках на плечах. Меня тетя обрядила в такую же длинную юбку — от комаров.

— Съедят, если не прикроемся. Не купаться же полностью в «помоззи».

Помоззя оказалась отваром травы, спасающей от комаров. Ею мы умыли лицо, шею и руки. Запах был приятным, чуть горьковатым и сильным. Калированые северные комары боялись его и яростно роились над головой, не присаживаясь на тело и не кусая.

Женщина стали в круг вполоборота друг к другу, сомкнули руки в центре и потихоньку пошли, притопывая, приостанавливаясь, пожимая плечами и покачивая головой. Руки в танце почти не участвовали. Вокруг них выстроился еще один круг. Люди — мужчины и женщины, встали друг за другом и пошли… затылок в затылок, тоже притопывая, пошатываясь, двигаясь под музыку так согласно… А вокруг упала тишина. Только жалобные звуки свирели, глухой рокот бубна, и надрывный, плачущий, живущий своей жизнью мужской голос.

Моя кожа покрылось мурашками… Я чувствовала себя в каком-то другом измерении, другом времени и вообще — себя почти не ощущала. Все было нереально… Ну не могли просто собравшиеся на танцы современные люди двигаться так согласовано и синхронно, не могло так совпасть настроение толпы и певца с музыкантом. И эта музыка… Это все просто не могло происходить в современной реальности. А еще же — запахи примятой травы, воды и помоззи, не прекращающийся комариный звон, потихоньку проступающие на бледном небе особо яркие звезды, свежая прохлада северного летнего вечера, почти ночи уже… Я взглянула на Вовку — он уже спал. Спали другие дети в колясках и на руках у взрослых — те, которые поменьше. Меня переполняли эмоции, из груди вырвалось затасканное и пошлое в этой ситуации:

— Бли-ин… — тихо выдохнула я.

Из-за спины раздалось:

— Это только первый раз так цепляет. Потом впечатление не такое сильное… привыкаешь.

— Это что вообще такое? — спрашивала я шепотом, радуясь возможности поддержать разговор и вернуться в реальный мир. Мне ответил один из мужчин, стоявших за спиной у нас с тетей — тот самый парень из поезда: