Выигрыш — смерть

Вечер был наш. Подруги лихо опрокидывали бокалы с шампанским, не отказывались и от коньяку. Икра приводила их в восторг. Официант поощрительно улыбался, счет неумолимо рос. Музыки мы не заказывали, зато лихо отплясывали под бесплатные песни. Подруги, как выяснилось, работали в центральной сберкассе, а в ресторан зашли «просто перекусить». Желания оплатить хотя бы часть счета ни одна из них не выказала.

Музыка смолкла, потускнело освещение, напоминая, что всему приходит конец — даже такому вечеру. На улице Алик, покачиваясь, цеплялся за Наташу-блондинку, как младенец и, пуша пачку купюр, бормотал о любви.

Девушки оказались покрепче нас — или просто лучше контролировали себя. Мы договорились встретиться завтра в одиннадцать здесь же в ресторане, и две фигурки растаяли в ночной тьме.

Алик, едва войдя в номер, моментально угомонился, разделся, пошатываясь, смахнул одежду на пол и захрапел, едва коснувшись головой подушки. Почти сразу же уснул и я. Нечего сказать, повезло бы Наташам сегодня ночью!

Пробуждение было не из приятных. Сухость во рту, вялость. В зеркале удручающее зрелище. Всклокоченные волосы, мятая отечная физиономия, мешки под глазами, редкая щетина — словом, картина характерная.

Алик еще спал. Душ, бритье, кофе в буфете привели меня в чувство, но отняли немало времени. До свидания оставался час, а Алик и не думает просыпаться. Побоку сантименты.

— Встать! Документы!

Резкий толчок в плечо и свирепый голос сделали свое дело. Алик привстал на кровати, ошалело оглядываясь. Ну и ну! Выглядел он еще хуже меня.

— Похмелиться бы!

В словах Алика звучала подлинная страсть. Но пить некогда, да и нечего. Кое-как собравшись, мы спустились в ресторан, прихватив сумку.

— Чем искать магазин, не проще ли купить винца в ресторане. — Алику было действительно скверно.

Пока тянулось ожидание, заказали закуску на двоих.

Наши красавицы опоздали для приличия на пять минут. Приняв «на грудь» пару бокалов «за прекрасных дам», Алик оживился, уверенно повел беседу, выказав такой горячий интерес к работе девушек, что я стал опасаться, уж не задумал ли он ограбить сберкассу.

— Знаешь, Наташа, все эти тонкости не годится обсуждать в присутствии такой подозрительной личности, как Димка! Предлагаю перенести беседу в номер, — мутно улыбался Алик, поглаживая под столом колено блондинки.

— Отчего бы и нет? У нас служба такая, что паспорта всегда с собой…

Да уж, служба… Но мы нашли то, что нам требовалось. Выпускницы института благородных девиц нас не интересовали.

Я покосился на свою соседку. Тонкая кофточка скорей подчеркивала, чем скрывала ее прелести. Поймав мой взгляд, Наташа снисходительно улыбнулась.

— Ну, что — наверх?..

Долго упрашивать меня не пришлось.

Подошел официант, вручил счет, от которого меня покоробило. Да ладно, любовь требует жертв. В голове мешались весна и шампанское.

В номере девушка уселась на кровать, попрыгала на пружинах. Кожа у нее оказалась атласно-белой, со множеством родинок. Я содрал с себя все, что на мне было, в полминуты.

— Глупый, не спеши, — Наташа встала и подошла к зеркалу. Она знала, что делала. Кровь бросилась мне в голову. В постели она так мучительно стонала, исходя страстью, так пылко обнимала меня, что я совершенно потерял разум. Но едва только все закончилось, она деловито глянула на часы и совершенно ровным голосом заметила:

— Голодный, и еще совсем мальчик…

Деньги иссякли неожиданно. Однажды утром обнаружилось, что платить за номер нечем. Мы проскользнули мимо администраторши и стали обходить квартал за кварталом в поисках заказов. Цену называли заниженную вдвое, но из обусловленных шести рублей половину брали авансом. Никто не возмущался, и к вечеру мы собрали двести рублей. Фотографии выбросили. Оплаченный счет в гостинице и ресторанный ужин подняли настроение.

— Вот так и раньше надо было, — улыбался Алик.

— Залоги — тюрьма. Муть у тебя в голове.

— Подумаешь, трешки, — вяло отбивался напарник.

Мне опять приснился дурной сон. Будто бы я в огромном бетонном ангаре. В глубине копошится какой-то человек. Иду к нему, а это Монгол, по пояс голый, весь в каких-то буграх и наростах.

— Это ты заразил меня, сволочь! — его лапищи тянутся к моему горлу.

— Нет, нет, — хриплю я. — Это цемент, от него портится кожа…

Я хватаю Монгола за руку… и она отделяется от туловища…

И снова я очнулся от собственного крика. А с утра опять — беготня, уговоры, залоги, Наташа с ее кошачьими воплями, которые уже не сводят с ума, а только тревожат обитателей соседних номеров.

Наконец приехал Саша, и сразу почувствовал неладное…

— Куда вы смотрели, не знаю, — горячился он. — Нахватали у пьяниц, у детей. Два «лурика» Алик вообще у сумасшедшей старухи принял. Гурам будет очень недоволен, хорошего не ждите. Рассчитываться придется дома.

— Как же так — без расчета? С Гурамом договоримся потом, — я встал у двери.

Саша вздохнул неопределенно и потянулся к еумкё, где лежали деньги.

— Как знаешь, можно и рассчитаться.