Выйти из депрессии. Проверенная программа преодоления эмоционального расстройства

Ученые до сих пор исследуют обезьян Харлоу. Макаки-резусы интересны тем, что их ДНК совпадает с человеческим на 95 %, и они также живут в группах. Их способность функционировать, как и у людей, в меньшей степени запрограммирована по сравнению с менее развитыми животными; макаки-резусы зависят от того, что они усваивают в детстве для своей жизни. Особи, при рождении отлученные от матерей и выращенные людьми, становятся очень неспокойными взрослыми обезьянами. Они не умеют коммуницировать с сородичами, сверх меры агрессивны и чаще склонны быть пренебрежительными или жестокими в роли родителей.

Другие обезьяны, отделенные от матерей на меньший срок, демонстрируют более сложные поведенческие паттерны. Они легче вливаются в группу сородичей и в целом трудноотличимы от остальных обезьян. Однако если эти особи с короткой историей детской травмы подвергаются стрессу во взрослом возрасте – скажем, изоляции от группы, – они ведут себя иначе, нежели обычные обезьяны. Они действуют так, словно находятся в депрессивном и тревожном состоянии: проявляют бо́льшую пассивность, кричат, раскачиваются, чрезмерно чистят самих себя и демонстрируют другие примеры самостимулирующего поведения. Если такие особи многократно подвергаются одному и тому же стрессу (даже с частотой раз в год), их поведение продолжает усугубляться по сравнению с обычными обезьянами.

Изменения наблюдаются и в мозге. У депривированных особей, пробывших в изоляции полгода, происходят изменения в уровнях кортизола и норадреналина, значительно разнящиеся с аналогичными показателями у нормальных обезьян в условиях стресса. При изоляции на восемнадцать месяцев эти изменения увеличиваются, причем уровни серотонина также заметно отличаются.

Данный вид обезьян служит хорошим образцом для изучения депрессии у людей. В обычных обстоятельствах они выглядят как все другие обезьяны, но, когда что-то случается, не могут ответить на стресс. В условиях повторяющегося стресса их способность реагировать снижается. Бессмысленно закрываться от вывода о том, что именно опыт депривации в раннем детстве привел во взрослом возрасте к проблемным паттернам поведения, напоминающим депрессию, и внес изменения в функционирование мозга, похожие на изменения головного мозга людей, болеющих депрессией.

Данные наблюдения определенно вызывают интересные вопросы по поводу истоков депрессии: в какой степени у людей она является результатом ранних детских переживаний, в какой – следствием текущего стресса, а в какой – биологической данностью? Терапевты и исследователи придерживаются теории, которая выделяет один какой-либо фактор в ущерб двум другим. Но равно как бессмысленно пытаться понять мировую историю исключительно с религиозной, экономической или политической точки зрения, так и подобный избирательный взгляд на депрессию не продвинет нас далеко. Наоборот, мы должны подумать о множественных провоцирующих факторах.