Выйти из учительской. Отечественные экранизации детской литературы в контексте кинопроцесса 1968–1985 гг.

В школьно-пионерских фильмах того времени тему первой школьной любви и первой школьной общественной организации, которые рано или поздно должны были соединиться, т. к. почвой коллизии «личность – социум» часто становится именно первая любовь, старались не трогать. Что тут можно было найти нового, интересного? Всё – то же. Общество никогда не «способствует» этому хрупкому и неумелому чувству, скорее – наоборот, мешает ему, тревожится «несвоевременностью» его возникновения или непонятностью выбора. Однако именно на этой сюжетной линии стала возможной узнаваемая коллизия одноклассников с ровесницей, пришедшей в их школьный коллектив из дома, где моральные ценности иные, нежели в их семьях. Коллизия выявляет не только педагогические ошибки классной руководительницы, занятой своими делами, но и очевидную стратификацию различных социальных групп (в фильме это, условно говоря, интеллигенция и обыватели). Первой любви суждено «разворошить» тлеющее пламя взаимного отчуждения и отторжения.

Такова фабула фильма «Чучело» (реж. Ролан Быков, 1984) – близкая к первоисточнику экранизация повести Владимира Железнякова «Всего-то несколько дней», вышедшей в 1973 г. Толчком к появлению этой повести был реальный случай, который произошёл с племянницей В. Железнякова. Девочка взяла на себя чужую вину и была, что называется, затравлена своими одноклассниками. Повесть «Всего-то несколько дней» менее известна, чем её знаменитая экранизация, но её сюжет стал поводом для появления запретного в нашем кино конфликта протагониста-индивида с социумом. Самому Ролану Быкову, столько лет проработавшему с детьми, были прекрасно известны проявления подростковой нетерпимости, переходящей в настоящую жестокость. «Мне нужно, чтобы фильм бил тревогу. Чтобы зритель получил ожог, увидев суровую правду. <…> Детская жестокость – трезвая реальность. Так же, как то, что некоторые ребята заражены мещанской психологией»[95], – заявил Ролан Быков, фильм которого, снятый в 1982 г., выпустили на экраны лишь два года спустя, по указанию Ю. В. Андропова. Министерство просвещения СССР, Госкино СССР и ЦК ВЛКСМ рекомендовали педагогам и комсомольским работникам смотреть фильм совместно со школьниками и потом обсуждать картину. Предосторожность оказалась вовсе не лишней.

«Увиденное ужаснёт и заставит всерьёз задуматься даже тех, кто поспешит откреститься: “Неужели это наши дети?” (Читай: “Неужели мы такие?”)»[96] – выразил общее ощущение кишинёвец Д. Михайлов. Педагог Л. Резникова из Запорожья «сидела в наполненном детьми зале, видела и восторженные, и недоумённые, и наполненные слезами глаза. Но и улюлюканье слышала, и выразительный топот демонстративно выходящих из зала. Как же научить их смотреть, слушать, думать, переживать?..»[97]. Кинокритик Нина Игнатьева напомнила, что это, собственно, не первое обращение кино к теме подросткового насилия – и раньше это случалось, но на документальном экране: «Ребятам кажется, что они вершат правый суд, наказывая предательство, на самом деле наказание едва ли не оборачивается преступлением. <…> может быть, и отсюда они родом – эти развязные, наглые парни, которых мы видим в фильме “Средь бела дня…” (реж. Валерий Гурьянов, 1983), устраивающие “ледовое побоище” в мирной зоне отдыха <…>; из <…> “Обвиняются в убийстве” (реж. Борис Волчек, 1969), ударом винной бутылки оборвавшие человеческую жизнь. Или пацан, снятый документальной камерой, отвечающий на вопросы журналиста: “Человека ударишь?” – “Могу”. – “За что?” – “Даже просто так могу”»[98].