Выйти из учительской. Отечественные экранизации детской литературы в контексте кинопроцесса 1968–1985 гг.

Первыми переработке подверглись сказки Г.-Х. Андерсена «Огниво», «Дорожный товарищ», «Свинопас» и «Ганс Чурбан» в фильме опытной «сказочницы» Н. Кошеверовой «Старая, старая сказка» (1968). Картина с музыкальными номерами была адресована скорее старшеклассникам, которые были в состоянии понять, почему здесь нет традиционной для сказки победы добра над злом, а есть победа реальности над фантазией. В фильме два сюжета: история бродячего кукольника (Олег Даль), влюблённого в дочь трактирщика (Марина Неёлова), и внутри неё – история сказочного солдата, завоёвывающего принцессу (те же исполнители). Действие «сказочного андерсеновского», подчёркнуто театрализованного сюжета происходит как бы внутри истории кукольника, бежать с которым дочь трактирщика так и не отважилась, пожалев своего отца (Владимир Этуш). Картина была охотно принята взрослыми зрителями, отчасти благодаря участию ярких и популярных актёров, и сразу сделала известной дебютантку Марину Неёлову. Пример оказался заразительным: последовали фильмы Марка Захарова «Обыкновенное чудо» (1978) по пьесе Евгения Шварца, «Тот самый Мюнхгаузен» (1979) по мотивам сказки Рудольфа Эриха Распэ, а также двухсерийный музыкальный телефильм «Дульсинея Тобосская» (реж. Светлана Дружинина, 1980) – тройная интерпретация (мюзикл Геннадия Гладкова по одноимённой пьесе Александра Володина, сюжет – фантазия на тему продолжения событий романа М. Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский») с Натальей Гундаревой в главной роли. Такой же тройной интерпретацией был фильм Марка Захарова «Дом, который построил Свифт» (1982) по одноимённой пьесе Григория Горина, в котором были использованы как факты биографии, так и мотивы произведений великого сатирика.

Особенность всех этих «сказок для детей изрядного возраста» – это перевёртыш классического сказочного сюжета: у сказки «Огниво» – печальный конец, а не счастливый; Мюнхгаузен – не врун, а самый честный человек; Дульсинея меньше всего похожа как на прекрасную даму Дон Кихота, так и на простую крестьянку Альдонсу Лоренсо… В этом выразилось общее стремление как бы опровергнуть нечто общепринятое, вывернуть наизнанку устоявшиеся представления и показать, что чудес не бывает, что любое чудо – обыкновенно, это просто плод фантазии и не более того, и что вообще всё не таково, каким кажется. Это очень характерная тема декадентских произведений, появление которых в советском кино и телеэфире можно объяснить их относительной постановочной дешевизной ввиду обилия сказочного реквизита. В таких фильмах снимались яркие и опытные актёры театра и кино, привыкшие к материалу классической, хоть и видоизменённой литературы и драматургии, а зрители были уже приучены телеэкраном к обилию исторических костюмных телекиноспектаклей. Так что всеми этими картинами мы также обязаны не только их авторам, но и театролюбу С. П. Лапину. В постсоветские годы телекиноспектакли практически исчезли из эфира, если не считать ужасающего телемюзикла «Вечера на хуторе близ Диканьки» (реж. Семён Горов, 2001) с Филиппом Киркоровым в роли чёрта и другими эстрадными исполнителями в главных ролях.

Однако пример использования сказочного сюжета в фильме не совсем для детей можно найти не один – и не только в России. В современном Голливуде тоже любят поделки типа «Белоснежка. Месть (sic!) гномов»[112] (реж. Тарсем Синх, 2012, США), в которых впечатляющий уровень компьютерных спецэффектов сочетается с не менее впечатляющим понижением уровня драматургии и режиссуры. Напомним ещё российскую «Zолушку» (реж. Сергей Иванов, 2012). Впрочем, об этом – далее. Для всех этих «прочтений» характерна весьма короткая экранная жизнь и стремительное забвение. Честные сказки живут тысячелетиями, а их конъюнктурные «интерпретации» умирают быстро, как клонированная овечка Долли.

Ещё одну экранизацию тоже к детскому кино не относят – фильм Киры Муратовой «Среди серых камней» (1984), снятый по детской повести Владимира Короленко «Дети подземелья». Литературный первоисточник, который в советские годы входил в школьную программу, был изначально написан для семейного чтения. Весь социально-гуманистический пафос Владимира Короленко был рассчитан на то, чтобы разбудить совесть родителей, знающих злободневные проблемы окружающей действительности, читавших и обсуждавших его произведения со своими детьми-подростками. Трудно осуждать замученную безработицей Киру Муратову, которая сняла на этом гарантированно разрешённом, классическом материале отечественной литературы свой фильм – постмодернистский и совершенно не детский. В конце концов, она сама, точнее её картина, испытала не менее жестокое насилие: Кира Муратова даже сняла своё имя с титров беспощадно переделанного, искажённого фильма. Не хотелось бы, чтобы такой пример в дальнейшем кого-нибудь увлёк. Экранизация детской и юношеской литературы, в каком бы жанре ни была выбрана интерпретация, должна быть честной по отношению к тем, кому адресован первоисточник.

После V съезда. Перестройка как демонтаж