Выход

Образ Бильяма возник в ее голове и никак не желал уходить. Последний раз, когда она его видела в том ревущем хаосе завода «Муджи», его голова лежала в луже крови, рядом паниковал Итакдалее, пытаясь как-то повторить тогда уже ненужные действия по оказанию первой помощи. Бильям, его краткие афоризмы, его способы выкручивать ей мозги, его посткоитальный плач, его самые безрассудные и самые храбрые поступки, на которые никто из их компании не был способен. Он проник за пределы могавков[38] в Квебеке, чтобы встретиться с варщиками биокультуры, которая послужила стартером для их пива. Он всегда составлял план отхода, пересчитывал всех, когда они убегали от полиции, один раз даже вернулся за какой-то девушкой, подвернувшей ногу. Ее почти никто не знал, она впервые пошла с ними на дело, и у нее очень болела нога. Она стояла в стороне, смотрела, как работают другие, потом жаловалась, что никто не сказал ей, что делать.

Они все возненавидели ее, но Бильям вернулся, подхватил ее на руки, словно она была пятнадцати сантиметров ростом и весила не более десяти килограммов. Их тогда чуть не поймали, но она никогда не поблагодарила его и больше не приходила. Да, таким был Бильям.

Она оставила его истекать кровью на полу. Он умер. Папа позже рассказал ей об этом. Он знал об их отношениях. У него были досье на всех ее друзей, социальные профили, в которых выражались все их отношения. Он делал намеки о том, что был осведомлен, кто из них стучит, кто продает информацию полицейским и частным корпорациям, и она считала, что он таким способом выносил ей мозг, однако этого было достаточно, чтобы не полагаться ни на кого в группе.

Она оставила Бильяма умирать. Если бы он прожил еще несколько лет, то стал бы ушельцем. Мог бы быть с ней. Мог бы засунуть эту голову в этот сканер. Мог бы стать бессмертным, как в скором будущем станет она.

Соленые слезы вперемешку с соплями текли ей в рот. Гретил нежно положила свои руки на щеки Ласки, посмотрела на нее своими большими карими глазами, глубокими, как кружки горячего шоколада.

– Через час мы можем умереть. А может, даже в любую минуту. И там… – она дернула своей головой в ту сторону, где наемников пускали порожняком, – там совсем другое. А у нас с тобой есть это, – сказала она и поцеловала так нежно, как будто провела мягкой кистью по ее губам. – Смерть, секс, бессмертие и аморальность. Как тут не заплакать.

– У меня был друг, – сказала Ласка. – Сейчас он мертв.

Она трепетно вздохнула, не в силах выпустить из себя всю накопившуюся боль. Боль была накрепко зажата в ее груди и не могла выйти вместе со словами.

– Мы все думаем о наших мертвых. Мы оставили наших мертвых в огне. Толпа, собравшаяся в той комнате, объединена всеобщей лихорадкой. У Тэм не было никаких шансов. Они не будут спускать все на тормозах только потому, что дефолтный мир запомнит их как монстров. Когда они думают о том, какими их вспомнят в будущем, они представляют себе, что смогут защитить там свою честь лично.

– Это безумие, – сказала Ласка. – Даже не могу об этом думать.

– У нас было больше времени, чтобы как следует поразмышлять над этим. Мы ушли из дефолтного мира, потому что работали над этой задачей и с ужасом и восхищением наблюдали, как зотты относились к ней, как к Святому Граалю. Но невозможно спрятаться от всего в своей среде. Любой увлеченный наукой лаборант не может не чувствовать, как ужасающе и восхитительно то, что ужасает и восхищает зотт. То, что они хотели от нас, было сверхважным.

– Ты ведь знаешь, что они просто психи. Совсем не гении. У них нет никакого особого таланта делать мир идеальным или, допустим, предсказывать будущее. Они просто хорошо умеют играть с людьми и манипулировать ими. Мошенники!

Она подумала о своем отце, школьных друзьях, их претензиях, их утонченности и любых действиях, которые совершались исключительно потому, что так обязывало положение. Как они в порыве стадного чувства велись на какую-то мимолетную моду, делая вид, что это что-то беспрецедентно новое, только что найденная универсальная и вечная истина, а не товар, созданный такими же, как они, для массовой продажи. Это было по-настоящему удивительно: они делали все для того, чтобы другие люди им завидовали, безумно желали каких-то материальных благ и наилучшего опыта, но сами были подвержены точно такой же зависти и безумным страстям.