Выход 493

Отгоняя от себя самые жуткие мысли, Кирилл Валериевич подтолкнул застопорившегося с раскрытым во всю ширь глазом Лека, и тот содрогнулся, будто к его плечу прикоснулась сама смерть.

— Пошли. — Крысолов потянул его за рукав, и тот поплелся за ним как ребенок, которого выводили из магазина игрушек за ручку, а он все хныкал и оглядывался. — Расскажи-ка лучше где ты нашел место для сохранки.

— На складе, — ответил Лек, удивившись собственному голосу.

— На каком еще складе? — спросил Секач, впервые выдав свое присутствие. — Где ты его выискал при дороге-то?

— Не знаю, может то и не склад… Но там было много бочек с химией.

— Я знал, что ты справишься, — Кирилл Валериевич посмотрел на него, как тренер на получившего медаль спортсмена. — Значит, не зря мы за тобой шли. Вот сейчас «Разведку» еще заберем и — догонять своих, они уже минут десять как выехали на Пирятин. Ну а нас-то ты как нашел?

— На звуки выстрелов шел.

— Молодец, хвалю, — он засмеялся и потрепал его по затылку. — И спасибо, что умеешь хорошо стрелять. Мы теперь твои должники.

Крысолов не хотел сейчас говорить. Ему, если честно, даже языком воротить было невмоготу, но в то же время он знал, что говорить просто должен. Должен, иначе если он умолкнет, умолкнут они все. А состояние Лека его волновало сейчас куда больше, чем отвратительное бульканье — уж на этих-то всяких он за свои года насмотрелся до нехочу. И звуков всяких наслышан, хоть коллекцию записывай. Молодого бойца нужно было как-нибудь раскудорхать, не дать ему загрузиться и истязать себя.

Но когда с озера снова донесся (заметно громче, заметно ближе) щекочущий нервы звук, от которого у одного вмиг похолодела кровь в жилах, а у второго вниз по спине промчались тысячи мурашек со студеными лапками, Крысолов также невольно вздрогнул и поежился.

— Ребятки, давайте-ка будем быстрее шевелить окорочками. Лек, мы хоть правильно идем к трассе? Ты точно оттуда пришел?

Тот больше не оглядывался, но и шагу не прибавил. Утвердительно кивнул головой, не особо утруждаясь мыслью, увидел ли его кивок Крысолов, и крепче сжал трофей. Его глаз теперь был сосредоточен на какой-то невидимой точке впереди, будто у продирающегося сквозь мглу адского поезда, навек проклятого единственной и бесконечной железной дорогой.

— И откуда этот туман здесь взялся? — оглянулся на Крысолова Секач.

— Надо было, Серега, физику учить, а не на самокрутки расходовать, — попытался поднять настроение Кирилл Валериевич, выдав натянутую улыбку. — Знал бы, что если холодная вода попадает на горячую землю…

Лек внезапно остановился, резко обернулся, поднял руку с растопыренными пальцами, потом сразу же сжал в кулак, прищурился. Крысолову это понравилось — то, как он это сделал. Властно, жестко, сильно. Этим он напомнил ему его самого в молодости. Как это — когда ты на секунду оказываешься главным, обретаешь необычную важность, потому что тебе удалось расслышать то, на что не обратили внимания ветераны и узреть то, что ускользнуло от их острого, цепкого взгляда.

— Что такое, Лек? — тихо спросил Крысолов.

— Слышите? — разогнул он указательный палец.

Сперва кроме отдаленного клокочущего звука, что стал ближе, но еще не представлял какой-либо опасности, не было слышно ничего. Капающая с крыш домов вода, журчание ручейков вдоль дороги, обычное, как для мертвых городов, постукивание оконными рамами, слабое поскрипывание дверными петлями — вот и все звуки, которые когда-то будоражили фантазию сталкерам-первишникам, а теперь стали обычным антуражем бывших людских поселений.

Их шлемы были сконструированные разработчиками-акустиками так, чтобы можно было улавливать все звуки до мельчайшего шороха, а голос выдавать практически без искажений. Но расслышать что-то особенное, что расслышал Лек, им все еще не удавалось.

Крысолов уже хотел было сказать, что у них нет времени, что нужно идти, как справа от вышедшего немного наперед Секача задорно всхлипнул короткий, резкий, словно ударившийся оземь колокольчик, детский смешок.

— Поиграйте с нами… — прозвучал тонкий мальчишеский голосок у Кирилла Валериевича за спиной. И снова короткий смешок.

Крысолов не оборачивался. Ему достаточно было отражения в глазах Секача, чтобы предельно ясно и отчетливо понять — позади него, кроме белой, с болезненно-желтым оттенком, опустошенности, нет абсолютно никого. Ничего. Но даже, невзирая на это, сердце у него заколотило так бешено, что, казалось, вот-вот начнет выдавливать кровью глаза.

— Ну, же… — снова сзади обиженный детский голосок. — Давайте играть!

Секач с трудом проглотил застрявший в горле ком. В эту минуту он больше напоминал засушенную тарань, нелепо всматривающуюся своими безучастными глазами в одну точку, но ничего поделать с собой не мог.

— Идемте, — губами произнес Крысолов и, осторожно ступая, пошел вперед.

Пересиливать ощущение холодного дыхания в спину и игнорировать чувство, будто кто-то повторяет твои движения шаг в шаг, с играющей улыбкой на детском личике, с каждым шагом становилось все труднее и труднее.