«Выход»

Горохов продрался через рогоз, что без тесака было сделать непросто, а сразу за зарослями высился обрыв, на который с одной рукой он едва смог подняться. Мокрый, грязный, весь в смертельно опасной пыльце, с больной рукой и слезящимися глазами, с перхотью в горле и жжением в носу, он хотел упасть прямо тут, на этой круче. Вот только делать этого было нельзя. Ноги трясутся от напряжения, но уполномоченный понимал – нужно уходить, и уходить быстро. И не только потому, что рядом река с её мерзким рогозом. Главная опасность – это Люсичка. Как только она поймёт, что он сбежал, она вернётся. Потому что его теперь нельзя оставлять в живых. Во-первых, она похитила большую научную ценность. А во-вторых, Горохов единственный, кто об этом мог рассказать. Возможно, его уже ищут, осматривая лодку. И найдут лишь Яшку-стюарда. Так что вернутся. И у них наверняка есть коптер с тепловизором. Тепловизор в темноте следов на песке, конечно, не разглядит, а вот его Горохова, очень даже «увидит».

До рассвета час. Нужно было уходить, и он, напрягая последние силы, пошёл на восток. Стараясь выбирать твёрдый грунт, чтобы не оставлять следов: они ведь и утром будут искать.

Было бы хорошо, если бы поднялся ветер. Вот только ко всему прочему его начинала разъедать кислота, вырабатываемая речными амёбами. Горло, да и всю носоглотку, раздирало. Появился зуд в паху и между лопаток, но хуже всего дело обстояло с глазами. Он остановился. Как бы ему этого ни не хотелось, как он по привычке ни экономил воду, но глаза всё-таки нужно было промыть. Ему совсем не хотелось терять зрение даже частично. Это в степи смерти подобно. Он остановился, прижал флягу к животу локтем сломанной руки, стянул зубами перчатку… Даже промыть глаза, имея одну руку – целая операция. Но всё же он промыл их. И с удовлетворением отметил, что жжение сразу уменьшилось. Носоглотка тоже нуждалась в воде, но нет… Жжение в горле и носу он готов был терпеть. Андрей Николаевич даже не сделал глотка, воду нужно беречь. Днём тут будет под пятьдесят, а УК-костюма с охлаждением у него больше не было.

И он, закрыв флягу, пошёл на восток, подальше от реки, ему нужно было пройти десять километров, дальше вглубь степи его искать не будут. У них на лодке не было транспорта, а догнать и поймать его пешком у людей Люсички никаких шансов. Уж в чём-чём, а в этом он был уверен.

Вокруг, шурша крыльями, пролетала саранча. Судя по шелесту, тяжёлая, жирная, калорийная. Ему очень хотелось есть. Будь он уверен, что его не ищут, включил бы фонарик – дурное насекомое всегда интересуется светом – и ловил бы её рукой, фуражкой. Тут же, откусывая ноги и головы, ел бы её без соли, сырой, как в детстве. Голодным бы точно не остался. Но сейчас даже маленький фонарик из фляги включать нельзя. А ещё нельзя останавливаться – нужно уходить от реки дальше. Ему ещё два часа идти на восток. Только там он будет чувствовать себя в безопасности.

Небо на востоке покраснело. У него, конечно, слезились глаза, но Горохов всё-таки мог различить изменение цвета. Да и саранчи стало меньше. Скоро утро. Солнце. А у него чешется всё тело, особенно в промежностях. Да, там. Он знает, что будет дальше.

Конечно, он не умрёт от речной воды. Но зуд уже начинал его донимать по-настоящему. Если в носоглотке и горле всё отекло, но перестало болеть и чесаться, то голова под фуражкой просто горела: почеши, почеши темя, почеши затылок и за ушами. И уши тоже чешутся. Такого сильного зуда с ним никуда не случалось, это и понятно: он столько не плавал в речной воде.

А ещё отёк на руке увеличился. Но на это уполномоченный внимания не обращал, рука не болела, только ныла – и то хорошо.

В довершение всего, когда начали высыхать сапоги, начался зуд ног. И если голову, а при старании и спину, можно было почесать, то ноги были абсолютно недоступны.

Но он, стараясь не замечать всего этого, упрямо шёл и шёл прямо на восход. Пока в двух километрах от реки не услышал знакомый стрёкот. Это не саранча, саранча в предрассветной дымке уже начала прятаться в барханы. Так стрекотала сколопендра. Она была за соседним барханом. Бог знает, что у неё на уме. Опасная тварь, как правило, охотится из засады. Но может с голодухи взобраться на бархан и брызнуть кислотой оттуда. Уполномоченный замер и, стараясь не шуметь, левой рукой с большим трудом достаёт из потайного кармана пистолет. Пистолет с восьмью патронами против сильного, быстрого и очень стойкого животного? Нет, конечно. Горохов потихоньку пошёл обратно, обошёл по дуге то место, где услышал сколопендру, и снова взял курс на восход. Но теперь он не выпускал оружия из руки.

***