Выход из депрессии. Спасение из болота хронических неудач

На следующей неделе практики трехминутной дыхательной медитации Тара решила, что стоит попытаться привнести в нее чувство «приятия». Она решила, что не обязана «делать это хорошо» или достигать какого-то определенного результата. Простого выполнения практики будет достаточно. Когда она вернулась в класс на следующую сессию, она с удивлением рассказала: «Я заметила ощущения. – Не знаю, присутствовали ли они все время и я их не замечала, или же это что-то новое. Но я определенно чувствую это физическое ощущение тревоги, которого я не чувствовала ранее. Подозреваю, что все-таки эти ощущения присутствовали и раньше».

Как и в других медитативных практиках, если мы будем ставить цели для трехминутной дыхательной медитации, то мы возвратимся из состояния бытия в состояние деятельности.

На этом этапе из отчета Тары неясно, как для нее все обернется, но ее впечатления подтверждают, что, когда она позволила физическим ощущениям тревоги быть в поле своего внимания, она получила возможность понять их по-новому и, следовательно, увидеть их новые стороны. Она назвала это «приливами и отливами» этих ощущений.

«Думаю, мое тело дало мне знать об этих ощущениях, – сказала Тара. – И тогда я смогла сфокусироваться на них и, знаете, почувствовать, что происходит. Я никогда на самом деле не обращала внимания, что же со мной происходит на физическом уровне. Я определенно часто обращала внимание на мысли, но никогда на ощущения. Это все изменило. Не то чтобы стало лучше или хуже, но тут присутствуют отливы и приливы, то есть постоянное изменение в текстуре и чувствах».

Трехминутная дыхательная медитация напомнила Таре об одном из центральных посланий всей программы направленного внимания: учиться, как по-другому относиться к постоянно изменяющимся реакциям в голове и в теле; держать повторяющиеся реакции ума и тела в принимающих и теплых объятиях осознавания, особенно тогда, когда мы устали, подавлены или обеспокоены, когда старые привычные реакции разума беспокоят нас особенно сильно. Эту мысль хорошо подытоживают слова Тары: «Я понимаю, как ценно, что я замечаю приливы и отливы, как чувства меняются сами по себе и, значит, мне не нужно их исправлять. Просто быть с ними и при этом не бояться их больше».

Когда слишком много дел

Хана заметила, что может практиковать трехминутную дыхательную медитацию, когда спокойна, но ей гораздо труднее этим заниматься, когда дел навалом. «Этим легко заниматься, когда я относительно спокойна. Также нетрудно, когда видишь, как приближается большая черная туча: берешь себя в руки и занимаешься. Но вчера и сегодня я была действительно занята. Все так суетились, и я тоже бегала туда-сюда, вниз-вверх по эскалатору». Хана чувствовала, что день выдался суматошным. В этой ситуации практика и все остальное, что она должна была делать, невольно отодвинулись на задний план вихрем событий, и она критиковала сама себя за то, что забыла про нее. «Это было ужасно, – рассказывала она, – и мне надо было отдышаться и успокоиться, но в сегодняшнем безумии я даже не вспомнила об этом. Я полностью погрузилась в дела».

Давая себе в деятельном состоянии установки «я должна…», Хана вносит напряжение в любое решение, которое она примет о том, практиковать или нет. И вместо того чтобы просто позаниматься трехминутной дыхательной медитацией, когда возникает такое желание, она ограничивается простым размышлением об этом. Здесь мы видим деятельное состояние во всей его красе: измеряющее разрыв между тем, каковы вещи, и тем, какими они «должны бы быть», и затем пытающееся сократить этот разрыв. Практика становится жертвой мышления и целеустремленности.