Выход из детской травмы. Обнять внутреннего ребенка

Человек с дезорганизованной привязанностью узнáет в этих словах себя. Быть на дне отчаяния, испытывать беспомощность, боль и жжение в груди и метаться по комнате характерно для травматика.

Приступ потери сложно остановить самому. Доминанта в мозгу формируется моментально, и вы больше не можете ни о чем думать, кроме как о желании любой ценой восстановить отношения. Доминант такой силы не может быть две, поэтому деструктивные мысли захватывают целиком.

Да, сначала вы сердитесь, но наступает момент, когда злость сменяют отчаяние и беспомощность. Вспоминается мультик про Мамонтенка, который поплыл искать маму, невзирая на опасность умереть. Он плывет на льдине, поет песню и надеется. Я называю синдромом Мамонтенка погружение в выученную детскую беспомощность.

Самое грустное, что человек, из-за которого возникает приступ, обычно не способен дать тепло изначально. По моим наблюдениям, люди с ранней детской травмой выбирают для выстраивания отношений обладателей избегающего типа привязанности, нарциссов и психопатов.

Иррациональные установки нужно заменить на полезные. Единственно правильный способ выйти из травмы – перестать искать себе родителей, отказаться от восстановления справедливости и научиться заботиться о себе.

Глава 6. Отпечаток поколений

Иррациональная установка века

«Родители могли заботиться обо мне лучше» – самая распространенная иррациональная установка, которая мешает жить. Она вызывает обиду и желание восстановить справедливость, а значит бесполезную трату сил и времени.

Любой ребенок заслуживает, чтобы рядом с ним находился адекватный любящий взрослый. Это простая и понятная истина, делающая вас заложником обиды. Эмоциональный крючок, превращающий в зависимого ребенка. Вы все еще ждете перемен от других, а пора меняться самому.

Какую глобальную роль в обществе играют родители? Их миссия – передать социальную программу общества, рода и базовые ценности. Если ребенок выжил и смог дать потомство, значит программа хорошая и ее можно транслировать в следующее поколение.

Передача происходит автоматически, с небольшими изменениями. Ребенок наблюдает и учится, как быть родителем, потом воспроизводит все со своими детьми. В работе «Тотем и табу» Зигмунд Фрейд подчеркивал, что «если бы каждое поколение должно было заново приобретать свою направленность к жизни, в этой области не было бы никакого прогресса и почти никакого развития». Мы бессознательно повторяем модели родовых программ в собственной семье.

Ранняя детская травма – достаточно частое явление. Это легко объяснить с точки зрения гендерной истории. Поэтому я предлагаю последовательно рассмотреть историю материнства за последние 100–150 лет и окончательно развенчать миф о том, что вина родителей очевидна. Хочу поделиться с вами историей наших прабабушек и бабушек, чтобы вы могли оценить особенности родительской программы и детские травмы, полученные нашими мамами. А главное – избавиться от крючка эмоциональной зависимости и ложных ожиданий.

Серж Лебовиси, французский психиатр и психоаналитик, предложил теорию межпоколенческой передачи тревоги и моделей нарушенных отношений. Он считал, что ребенок через чувства и фантазии матери наделяется проблемами рода. В своей практике я наблюдала, как через поколение передаются роли и травмы: мама-деспот воспитывает ребенка-спасателя, который становится мамой ребенка-деспота.

С этой точки зрения Сельма Фрайберг, детский психоаналитик, в статье «Призраки в детской» показала на клинических случаях, как секреты семьи неизбежно вскрываются в следующих поколениях. Матери, подвергавшиеся отвержению, насилию и издевательствам в детстве, детально воспроизводят этот опыт с собственными детьми. Контролировать воспроизведение травмы в детях можно только через осознание.

Упражнение «Родовая программа»