Выход из кризиса есть!

Наиболее очевидно это в случае с «плохими» банками. В 80-х годах прошлого столетия владельцы сберегательных учреждений получали большую прибыль, идя на серьезный риск, а убытки ложились на плечи налогоплательщиков. В начале XXI века банкиры вернулись к подобной практике, заработав огромные деньги на выдаче сомнительных ипотечных кредитов, либо продавая их неосведомленным инвесторам, либо получив помощь государства, когда начался кризис.

То же самое можно сказать и о большинстве операций с частными акциями, когда компания покупается, реструктурируется, а затем снова продается. (Именно этим занимался Гордон Гекко в кинофильме «Уоллстрит», а Митт Ромни в реальной жизни.) Справедливости ради следует заметить, что некоторые компании, специализирующиеся на операциях с частными акциями, принесли много пользы, финансируя стартапы в сфере высоких технологий и других областях. Во многих случаях, однако, прибыль была получена за счет того, что Ларри Саммерс [23] — да, тот самый Ларри Саммерс! — называл злоупотреблением доверием (в статье с тем же названием): нарушение условий контрактов и соглашений. Возьмем, к примеру, дело «Simmons Bedding», легендарной компании, основанной в 1870 году и объявившей о банкротстве в 2009-м, в результате чего многие ее сотрудники лишились работы, а кредиторы денег. Вот как описывает путь к банкротству «New York Times»:

…

Для многих инвесторов продажа компании стала бы катастрофой. Только держатели облигаций могли потерять 575 миллионов долларов. Крах компании разорил бы и таких сотрудников, как Ноубл Роджерс, который проработал в «Simmons» 22 года, в основном на заводе в окрестностях Атланты. Он входит в число 1000 работников — более четверти всего персонала, — уволенных за последний год.

И все-таки компания «Thomas H. Lee Partners» из Бостона не только не пострадала, но и получила прибыль. Инвестиционная фирма, которая купила «Simmons» в 2003 году, заработала 77 миллионов долларов даже тогда, когда компанию стали преследовать неудачи. THL получила от нее сотни миллионов долларов в виде дополнительных дивидендов. Кроме того, она выплатила самой себе миллионные вознаграждения, сначала за покупку компании, а затем за помощь в управлении ею.

Доходы самых богатых отличаются от доходов тех, кто располагается «внизу»: они в меньшей степени связаны и с экономическими законами, и с вкладом в экономику в целом. Но почему в 80-х годах прошлого столетия они резко взлетели вверх?

Отчасти это объясняется явным ослаблением финансового регулирования, которое обсуждалось в главе 4. Жесткая регламентация работы финансовых рынков, характерная для США в 30-70-х годах, была преградой на пути возможностей для самообогащения, открывшихся в 80-х. Высокие доходы в финансовой сфере, вероятно, оказались «заразными» в отношении оплаты высших руководителей компаний. По крайней мере, огромные зарплаты на Уолл-стрит явно облегчили комитетам по компенсациям обоснование большого жалованья в отраслях, не связанных с финансами.

Томас Пикетти и Эммануэль Саез, о работе которых я уже упоминал, утверждали, что высокие доходы в значительной степени зависят от социальных норм. С ними согласен Лукиан Бебчук из Гарвардской школы права, который главным ограничителем зарплаты руководителей корпораций называет неприкрытое давление. Подобные аргументы предполагают, что изменения политического климата после 80-х годов ХХ века способствовали тому, что можно назвать грубым применением силы для получения высоких доходов. Раньше такое считалось неприемлемым. Тут важно подчеркнуть, что резкое ослабление профсоюзов в 80-х годах устранило одного из ключевых игроков, который мог протестовать против непомерных зарплат руководителей.