Выход Силой

— Приходи, — обрадовался Иоаллиадис, выдавая себя с головой. — А если вступишь, освобожу тебя от уроков гимнастики. В клубе парни серьезно спортом занимаются. Дополнительные нагрузки в твоем возрасте могут повредить здоровью.

Улыбка сама собой образовалась у меня на губах. Еще одна хорошая новость. И я не про потенциальное освобождение от гимнастики, хотя и это стало бы приятным бонусом. Члены клуба не чураются физического развития — вот что главное! Слабаки мне в дружине не нужны. А если среди них найдутся еще и одаренные, будет вовсе отлично. Воспитать, обучить преданных истинных воинов, связать их клятвами на крови, и показать цель. Неужели Светлые Асы не обратят внимания на этакую силу?!

Могу же и я хоть изредка помечтать? Увидеть, представить, как враги будут повержены, а верным слугам «розданы кольца»[14]. Не все же мне быть собранным, как гадюка перед нападением, и настороженным, как волк, спасающийся от охотника. В общем, я веду к тому, что несколько выпал из реальности. Только это объясняет то, как я мог не заметить это… препятствие.

Мне даже имя этого парня называли. Но, признаться, не запомнил. Как частенько любил приговаривать мой единственный партнер по детским играм, сорокалетний конюх: «ваще пофиг». Хотя, что-то общее у обоих — я имею в виду конюха и этого дылду-одноклассника — было. Оба высоченные, здоровые лбы с руками — лопатами, и у обоих отблеск мысли в глазах появлялся только в миг чрезвычайной опасности. И, кстати говоря, меня за опасного этот юный последователь детского «приятеля» не воспринимал совершенно.

— Куда прешь, жополиз Апполончиков!

И, с этакой вальяжной ленцой, попробовал толкнуть меня в плечо. К слову, ему не повезло столкнуться со мной в узком коридоре, ведущем из гимнастического зала в мужские раздевалки. Так что я был абсолютно уверен: преподаватели сюда никогда не заглядывают. Ну и прекрасно отдавал себе отчет, что чем-то таким сегодняшняя гимнастика и должна закончиться. Слишком уж агрессивно восприняли некоторые одноклассники мое «выступление». И слишком покладистое отношение Иоаллиадиса ко мне. И амулет-то мне простил и татуировки.

А еще — зависть.

В общем, здоровяк промахнулся. Удар, который должен был отбросить меня в угол, только вывел его из равновесия. Чем я просто не мог не воспользоваться. Полу шаг в лево, и двойка — левая, правая — в печень. О, это больно! Я знаю. Третьим должен был быть добивающий в голову, но делать из увальня инвалида я пока не планировал. Как и оставлять свидетельства своей победы на лице недруга.

— Еще раз услышу чего-нибудь в этом роде, — прорычал я на ухо согнувшемся пополам бугаю. — Выбью зубы через задницу. Ты меня понял, или на сканди повторить?

Впрочем, вступать в дискуссию я намерен не был. И ответ этого доносителя общественного мнения, мне совершенно не требовался. Так что я еще пнул бугая легонечко под коленку, чтоб он завалился на грязный пол, да и пошел по своим делам. У меня, напомню, в комнате невесть кто бродит. А за стенкой сосед младшеклассник с по-звериному чуткими ушами. И очень уж мне хотелось Добружко вперед Ормссона вопросы задать. А вдруг мой юный друг услышал что-нибудь такое, что сей же час вывело бы на наглую тварь, посмевшую копаться в моих вещах.

На счастье удалось застать Утячича дома. Понятия не имел, собирался ли мой юный друг куда-нибудь уполкать, или планировал весь вечер провести в своей комнате? И от этого: от вполне реальной вероятности пождать младшеклассника до самой ночи, от неизвестности и от осознания невозможности что-либо изменить, ноги сами собой ускоряли ход. В общем, разглядев в прихожей традиционно плавающие в лужице талого снега стоптанные ботинки соседа, непроизвольно облегченно выдохнул.

Пришлось на пару минут заскочить к себе. Раздеться — разуться, пригладить непокорные вихры и успокоить дыхание. Не хотелось врываться к мальчишке заполошенной курицей.

— Привет, сосед, — коротко стукнув в тонкую фанерную дверь, я сразу, не дожидаясь ответа, вошел. — Как поживаешь?

Поживал Добружко аккуратно. Обстановка была сильно беднее той, что устроили мне перепуганные нисси. Да и порядок явно наводил сам хозяин помещения, а не бригада зачарованного народца. Но итог, к вящему моему удивлению, вышел не хуже. Вещи на своих местах, ничего лишнего не валялось, а на плоских поверхностях не видно было даже намека на пыль.

— Уютно, — признал я. — Сам хозяйничаешь? Молодец!

— Дедушка говорит, что если бы мы должны были бы жить в хлеву, Боги сделали бы нас скотом. А раз мы все-таки люди, то и жить должны по-людски.

— Мудро, — кивнул я.

Утячичи из арендаторов. Древний, многочисленный, богатый и весьма уважаемый род, который давным-давно мог бы стать дворянским, но так и не стал. За прошедшие века договор аренды обширнейших земель в северо-западной части равнинного Алтая перезаключался не один раз. И всегда семейство, словно кормчим, направляемое очередным старейшиной, исполняло ряд досконально. Верные и духу и букве, как говориться. Это ли, по нынешним лживым временам, деяние не достойное уважения?!