Выход Силой

В принципе, с точки зрения Закона, в империи существовало только две категории граждан: дворяне и, так сказать — не дворяне. Соответственно, действуют два, существенно отличающихся, гражданских кодекса, два уголовных уложения и два табеля о рангах. На деле же, даже простые, не входящие в благородное сословие, жители страны могли относиться к крестьянам, мещанам, инородцам, купцам или работникам промышленных предприятий — рабочим. Плюс всевозможные виды государственных служащих, инженерно-технический персонал, охотники-промысловики, и еще сотни, если не тысячи, иных. Разные места жительства, род занятий и уровни образования накладывали отпечаток на размер налога и отношение властей.

С дворянством же дела обстоят еще сложнее.

К высшему сословию относятся не более одного процента всех подданных императора. Всего-то около шестисот тысяч человек. Конечно, если учитывать абсолютно всех дворян в государстве. И наследных и не имеющих права передать статус потомкам. Старых, перечисленных в Бархатной Книге, аристократических семейств и того меньше — чуть больше тысячи. И все они связаны между собой накопленными за столетия миллионами незримых нитей родства, претензий, вражды и дружбы.

Теперь добавим в эту «кашу» сотни вассальных родов, почитающих высших засюзеренов, и нити еще больше запутаются, переплетутся, перекрутятся. Да так, что порой и разобрать уже не получится: враг перед тобой или друг. Потому как у каждого из ленных владетелей есть соседи, родственники и недруги. Причем, как внутри земель сюзерена, так и за их пределами.

И «вишенкой на торте» станет аксиома: никто не забыт, ничто не забыто. Из поколения в поколение передаются древние, как сам Мидгард, размолвки, столетней давности одолжения возвращаются услугами праправнуков, а кровная месть и вовсе не имеет срока давности.

За более чем тысячелетнюю историю империи представители аристократических семейств неоднократно участвовали в военных походах, успели побывать в различных политических партиях, выродиться, возродиться, обеднеть или сказочно разбогатеть, занимать высокие государственные должности или какое-то время пребывать практически в безвестности. И все эти события накладывали определенный отпечаток на репутацию рода, на его негласный, но всем отлично известный статус. Политический вес в обществе. И в конечном итоге — на отношение к семейству со стороны правящей династии.

И если в отдаленных провинциях репутация значила куда больше благоволения императора, то в столице опальных дворян общество могло просто игнорировать. Показательный пример: когда давным-давно, лет этак двести назад, один из моих предков публично разошелся во мнениях с тогдашним правителем государства, тому пришлось спешно покинуть Хольмгард. Хотя бы уже потому, что жить рядом с теми, кто полагает тебя чуть ли не прокаженным, и не считает нужным даже поздороваться при встрече, достаточно тяжело. Тем более что предки и сами были у меня не подарок. Прямо скажу — иные их деяния иначе как злодейством и не назовешь.

Конечно, так, откровенно пренебрежительно, вели себя не все. Многие. Большинство. Но далеко не все. Нашлись и такие, кто сохранил доброжелательность и после того, как предок вернулся в Сибирь. В семейном архиве бережно храниться целая пачка писем от аристократов, не побоявшихся гнева императора, пересудов двора и людской молвы. А верхним листом в этой стопке — список имен и фамилий в два столбца. Те, кому должно воздать по заслугам, за зло — справа, и те, кому род задолжал за добро — слева. И тех и этих старики-воспитатели заставили выучить наизусть.

Может, и рад был бы забыть, да не смогу. Не поймут. Никто не поймет, ни левые, ни правые. Нет никаких сомнений в том, что наследники людей из списка, тоже прекрасно осведомлены о тех, давно минувших дней, событиях.

Как только это все объяснить девушке, за плечами которой не стоят молчаливыми тенями сотни призраков предков? Как научить тому, что вбито оплеухами суровых стариков-воспитателей, впитано вместе с пылью из древних свитков, передалось вместе с кровью при рождении? Где взять подходящие для всего этого слова?

— Но, на самом деле, все куда проще, чем кажется, — завершил я свой сумбурный рассказ. — Тебя же учили определять степень опасности противника? Ну вот! Здесь — то же самое. Только теперь рассчитывать ты можешь не только на собственные навыки, но и на всю мощь сюзерена. Сила — это власть. Помнишь?

— А ты, Антон, сильный? — как-то неожиданно легкомысленно, для этакой-то серьезной темы, поинтересовалась Баженова.

— Я? Очень! Даже не сомневайся. В хевдинге нельзя сомневаться. Иначе fara I hernadr[23] не задастся с самого начала.