Выхожу на связь

Раздались пронзительные свистки. Автоматные очереди. С соседних улиц послышался топот сапог, рев мотоциклов. Толпа испуганных прохожих оттерла Анну и Валентину. Они лишь могли увидеть, как Янек и Франек склонились над Юзефом, вытащили из его карманов бумаги, а потом бросились бежать, отстреливаясь от преследовавших их гитлеровцев.

Во двор дома Касперкевичей Валентина вошла, задыхаясь от усталости. Жена Янека посмотрела на нее — и все поняла, смертельно побелела и опустилась на колени.

— Нужно немедленно уходить, Оля, — сказала Валентина. — У ребят могли быть документы с адресами…

Уже по дороге на хутор Игнаца Торговского — новую конспиративную квартиру, заранее приготовленную для советской радистки, — Валентина рассказала подробности: Янек и Франек успели добежать до железной дороги, укрылись в будке стрелочника. Гитлеровцы окружили их, поставили пулемет. От пуль парней полегло с десяток фашистов. Парни отстреливались, пока не были сражены наповал.

— Вот какая тяжелая плата, Оля…

«Вот плата за мое решение! — с ужасом подумала Ольга. — Если бы я решила по-другому, Янек и тот, неизвестный мне второй парень, были бы живы и не рухнула бы беда на дом, принявший меня! Что я наделала?!»

На хутор Торговского пришел и Михаил. Ольга сказала ему: она не может больше терять ни дня. Нужно работать. Она должна работать. Пусть хоть этим она оплатит смерть Янека и его товарища. Она не выдержала, разрыдалась.

Михаил успокаивающе погладил ее по голове:

— Не надо, детинко. На войне не бывает без потерь… — Потом сказал: — У нас есть верные люди на всех железнодорожных станциях и направлениях. Они постоянно следят за перебросками гитлеровских войск к фронту. Наши люди знают и о штабах, и о складах. Я отдал приказ, чтобы теперь они все работали для тебя. — И протянул широкую мягкую ладонь: — Давай познакомимся еще раз: я — секретарь подпольного областного комитета Рабочей партии и комендант Краковского боевого округа Армии Людовой Иосеф Зайонц.

«Ольга совецка»

Ольга шла по обочине шоссе. Босые ноги по щиколотку утопали в горячей пыли. Обгоняя ее, по дороге непрерывно двигались на восток фашистские войска: тяжелые семитонные «бюйсинги» с пехотой, бронетранспортеры с прицепленными к ним орудиями и шестиствольными минометами, шмыгали штабные машины «оппель-кадеты», «оппель-адмиралы». Ольга брела, пригнув голову, повязанную выгоревшим платочком, обдаваемая жаром машин и клубами пыли. До нее долетал солдатский гомон, шутки, отпущенные в адрес одинокой паненки. Чуть позади девушки два паренька лет семнадцати-восемнадцати на проржавелом велосипеде с выломанными спицами везли хворост. Они с интересом смотрели на немецкое воинство, махали руками солдатам в кузовах.

Сама Ольга, казалось, не обращала внимания на дорогу. Но из-под опущенных ресниц она, как бы раскладывая по полочкам памяти, цепко вела счет орудий и минометов, множила машины на количество сидящих в них солдат, запоминала условные эмблемы на бортах. В голове уже составлялся текст очередной радиограммы в Центр: «От станции Бохня на восток перебрасывается мотодивизия в составе артиллерийского и двух пехотных полков, танкового батальона из 20 танков. Эмблема: крест в красном круге. На вооружении мотодивизии…»

Но не только ради этого уже много часов шла она вдоль шоссе. Вот он, ориентир, — труба табачной фабрики; В полукилометре от фабрики, под навесом рощи — бетонированные бензохранилища, бараки. Со стороны дороги — три поста, усиленная охрана. Что там, за рощей?

Мимо поста вырулил на дорогу камуфлированный «хорьх». В нем гитлеровские офицеры. На высоких тульях фуражек — «крылышки». Машина свернула против потока дивизии, в сторону Кракова…

Через десять километров, по другую сторону шоссе, параллельно с ним, открылась широкая площадка: снова бараки, цистерны, взлетные полосы. Строения замаскированы небрежно, хорошо просматриваются с дороги. Ага, фальшивый аэродром! Значит, сведения, проверяемые ею, правильны: основной аэродром расположен в полукилометре от табачной фабрики. Ориентир — труба.

Ольга прошла еще немного по обочине шоссе и свернула на тропинку, убегающую в поле. Следом за ней повернули и два хлопца с ржавым велосипедом.

Уже три месяца работала Ольга в тылу врага. Поспевали в полях хлеба, сладкой становилась в лесу ежевика, мелели степные речки. И все чаще, разогнув спины, крестьяне смотрели на восток, прислушиваясь, пытаясь уловить гул приближавшегося фронта.

С кем бы ни сталкивала Ольгу за эти месяцы судьба, в каждом поляке она чувствовала клокочущую ненависть к оккупантам и желание делом помочь освобождению родины. Встречи эти были мимолетны, зачастую — случайны. Но они и самой Ольге прибавляли сил и выдержки. Регулярно она виделась только с Валентиной, связной Михаила — Зайонца.