Выкуп за Ретифа

Посол и его советники вернулись к столу, причем последние двое тут же опять удалились, захватив с собой аборигенов, очевидно, ставить подписи под финансовым соглашением, а Паунцрифл при помощи молоточка угомонил разгулявшееся в разговорах собрание и заговорил сам:

— Джентльмены! Мои предшественники на этом посту в деле мира на Лумбаге в течение шести лет не достигли практически никакого результата, признаемся сразу. Местная традиция уничтожать друг друга оказалась сильнее. Отчаянные аборигены продемонстрировали свою СИМПАТИЮ к войне! Ввиду всего сказанного для моей карьеры жизненно важно… то есть жизненно важно для успеха нашей миссии — осуществить прорыв в сфере расового примирения. И сделать это нужно без промедления. Разумеется, я уже могу представить подробный и продуманный план, полностью готовый к введению в действие. Но сначала я хотел бы услышать какие-нибудь соображения от вас. Итак, кто начнет?

— Могу предложить осуществление плотной бомбардировки всей планеты, — хрипло прошипел гроасский военный атташе. — На добивании отлично могут поработать ребята, вооруженные огнеметами, осколочными гранатами и всевозможными средствами химического поражения.

— Зачем? Зачем так жестоко?! — схватился за голову Маньян.

— Зато эффективно, — получил он ответ. — Никто не посмеет отрицать истину: нет населения — нет и беспорядков.

— Боже! — Маньян повернулся к Ретифу. — Это ли не прямолинейность?! Хороши же дипломаты, эти гроасцы!

— Может быть, кто-то желает предложить менее импозантную перспективу? — угрожающе произнес Паунцрифл. — Скажем, что-нибудь, что могло бы сохранить законопослушных избирателей для новой жизни на Лумбаге? Не вырезая при этом всех подряд?

— А как насчет конкурса, сэр? — пропищал Маньян. — Будем давать денежную премию тем, кто не хочет воевать?

— Это что же? — заорал помощник военного атташе. — Плати монету рахитику, дезертиру, штрейкбрехеру, самострельщику и ренегату?!

— А что, если давать деньги всем, кто придет за ними на конкурс? Прямо ходить вдоль очереди и раздавать? — в раздражении воскликнул гроасский советник по экономике. — Ну, раз стоят в очереди, значит, в ту минуту при всем желании не могут участвовать в очередном побоище?

— Очень тонко, очень тонко! — похвалил сказанное полковник Уорбатон, не уловив издевки. — Всех благонадежных мы будем ставить в очередь и пропускать вперед. Пропускаем, пропускаем, и в таком духе до тех пор, пока на воле не останутся одни головорезы, которые не хотят никаких премий, а только и думают, как перегрызть друг друга. И в этот самый момент — молниеносная облава и, пожалуйста: все неспокойные тараканы в банке!

— Но не получится ли по случайности, что мы сгребем определенный процент ни в чем не повинных некомбатантов? — с сомнением в голосе предположил пресс-атташе.

— Даже яйца не разобьешь, не пролив немного на пол, как говорили древние, — изрек полковник. — Так или иначе, но до тех пор, пока большинство населения являются активистами насилия, сезонными боевиками, скрытыми коммандос или коммандос по выходным, риск неудачи облавы исчезающе мал. Это говорю не я, это говорит статистика.

— Ну, хорошо, согнали мы их всех в концлагеря, а дальше что?

— На пенсию, — без улыбки ответил Уорбатон.

— В ваших предложениях, джентльмены, дает о себе знать материалистический акцент, — холодно сказал Паунцрифл, заставив остальных замолчать. — Насколько я могу припомнить, массовые подаяния и все иные благодеяния такого рода для достойных имели место на Земле в течение столетий. Я же думаю, что порядка можно добиться и иначе.

— Как ни крути, а все равно попахивает сокращением бюджета, — промычал кто-то из финансистов.

— Джентльмены! — Глава земной делегации мрачно окинул взором стол, — лихорадочно соображая, какими умными словами создать гармонию с внешне представительным видом. — Или же мы добьемся заметного ускорения объединительных процессов на планете, или, как я подозреваю, некое число карьер многообещающих дипломатов завершится в самом начале быстро и без лишнего шума… Профнепригодность, господа! — объявил он, эффектно раскинув руками.

— Если откровенно, господин посол, — заговорил Маньян, — то тут одно из двух: или нам удастся преодолеть в местных жителях антиземные настроения в самом ближайшем будущем, или нас могут перестрелять раньше, чем мы будем уволены по профнепригодности, как вы точно изволили выразиться. Да что тут говорить, если вот прямо сегодня…

— Антиземные настроения? Ерунда, Маньян! Пустая болтовня. Я же ведь уже говорил, насколько велика здесь популярность нас, землян…

Словно в продолжение сказанного в следующую секунду одно из окон, как раз около посла, разлетелось вдребезги, и вместе с осколками стекла на пол шлепнулся увесистый булыжник, обернутый листком бумаги. Вице-консул проворно бросился под стол и поднялся уже с бумагой. Он развернул ее.

— Так… Так, так, так… Видимо, послание… Ага, вот! — сообщил он, откашливаясь. — Читаю: «ХОРОШИЙ ЗЕМЛЯНИН — МЕРТВЫЙ ЗЕМЛЯНИН!»