Выкуп за рыжего вождя

Учительница в местной школе, мисс Де Витт, находила его немолодым, но приятным почтенным мужчиной. Но Сухой Лог и не смотрел в сторону женщин. Появление развевающегося подола служило для него всего лишь знаком неуклюже приподнять над головой свою тяжелую, широкополую поярковую шляпу, а затем он спешил мимо них к своей ненаглядной клубнике.

Все это вступление, подобно хорам в древнегреческих трагедиях, имеет единственной целью подвести вас к тому моменту, когда уже можно будет сказать, почему Сухой Лог встряхивал бутылку с нерастворяющейся серой. Такая уж тягучая и непоследовательная штука – история – изломанная тень от верстового столба, ложащаяся на дорогу, по которой мы стремимся к закату.

Когда клубника стала поспевать, Сухой Лог прикупил самый тяжелый кучерский кнут, какой нашелся в деревенской лавке. Многие часы провел он под виргинским дубом, сплетая в жгут тонкие ремешки и приращивал к своему кнуту конец, пока не получился бич такой длины, что им можно было сбить листок с дерева на расстоянии двадцати футов. Ибо блеск в глазах, с коим они созерцали поспевающую клубнику, выдавал местную ребятню, и Сухой Лог готовился обороняться от ожидаемых набегов. Не так он лелеял новорожденных ягнят в свои овцеводческие дни, как теперь свои драгоценные ягоды, охраняя их от голодных волков, которые свистели, визжали, играли в шарики и бросали хищные взгляды сквозь изгородь, окружавшую владения Сухого Лога.

В доме по соседству обитала вдова с ватагой ребятишек – и вот их-то главным образом и опасался садовод. В жилах вдовы текла испанская кровь, а вышла она замуж за человека по фамилии О’Браян. Сухой Лог был специалистом по части смешанных пород и предвидел крупные неприятности от отпрысков этого союза.

Сады разделяла шаткая изгородь, увитая вьюнком и плетями дикой тыквы. И часто замечал Джонсон маленькие головы с копной черных локонов и горящими глазами, которые заглядывали в просветы между заборными кольями и облизывались на краснеющие ягоды.

Время клонилось к вечеру, а Сухой Лог отправился на почту. Вернувшись, он сразу понял, что его худшие опасения оправдались. Отпрыски испанских бандитов и ирландских угонщиков скота всей шайкой учинили налет на клубничные грядки. Оскорбленному взору Сухого Лога представилось, что их там несчетное количество, как овец в загоне; на самом деле же ребят было всего пять или шесть. Примостившись на корточках между грядками, перепрыгивая с места на место, как жабы, они молча и спешно изничтожали лучшие его ягоды.

Сухой Лог просочился в дом, схватил хлыст и бросился в атаку на мародеров. Бич обрушился на ноги ближайшего мальца – десятилетнего жадины, – прежде чем они заметили, что застигнуты врасплох. Его пронзительный визг сработал как сигнализация – и орава кинулась к забору, словно вспугнутый в чапаррале выводок кабанов. Бич Сухого Лога исторг еще несколько демонских воплей на их пути, а затем они нырнули под обвитые зеленые жерди и скрылись.

Сухой Лог, не столь быстроногий, преследовал их до самой изгороди. Прекратив бессмысленную погоню, он вылез из кустов – и выронил хлыст, застыв на месте, без слов, чувств и едва ли в сознании – все, на что он сейчас был устремлен, – поддержание дыхания и равновесия.

За кустами стояла Панчита О’Браян, не удостоившая Сухого Лога бегством от его бича. Ей было девятнадцать, и она была старшей в шайке грабителей. Ее черные, как ночь, кудри, беспорядочно раскиданные по плечам, были перевязаны алой лентой. Она ступила уже за грань, отделяющую ребенка от женщины, но все еще не спешила окончательно преодолеть ее.

Секунду она с невозмутимой дерзостью глядела на Сухого Лога, затем демонстративно прикусила сочную ягоду своими белыми зубами и неторопливо разжевала. Потом она развернулась и величаво направилась к забору, плавно, словно герцогиня, совершающая ежедневный променад. Обернувшись, она еще раз опалила Джонсона жарким пламенем своих глаз, хихикнула, совсем как школьница, и просочилась сквозь ограду на свою сторону цветущего сада.

Сухой Лог подобрал хлыст и побрел в дом. Он споткнулся на лестнице, хотя ступенек было всего две. Старуха мексиканка, прибиравшая и стряпавшая для него, позвала ужинать, но он молча прошел через кухню. Сухой Лог проследовал через комнаты, споткнулся на ступеньках парадного крыльца, вышел на улицу и побрел к мескитовой рощице на краю деревни. Он опустился на траву и принялся аккуратно ощипывать колючки с куста опунции, одну за другой, одну за другой. Он всегда так делал в минуты раздумья, эта привычка сложилась еще во времена, когда Джонсон не знал других забот, кроме ветра, шерсти и воды.

С ним стряслась беда – да такая беда, что советую вам, если вы еще хоть сколько-нибудь годитесь в женихи, помолиться, чтобы она вас минула. Его разум затмило бабье лето.