Вымышленные и подлинные истории Алекса

Ильин по-прежнему находился в тяжёлом состоянии. Ежедневные капельницы нормотимиков и сильнодействующих нейролептиков не приносили желаемого результата. Мужчину не выводили из наблюдательной палаты и в постель подавали еду, а когда тот вырывался из-за наплывов разных галлюцинаций, привязывали снова и снова. Затем Дмитрий уходил в глубокую депрессию, замыкаясь в себе и отказываясь от беседы с врачом и свидания с женой. Его передачи расхватывали другие больные, находившиеся с ним в одной палате. Тщетно пытались их усовестить дежурившие медсёстры и санитары. Дуракам, как говорится, закон не писан. А в надзорке лежали в основном слабоумные.

Ко дню рождения Ильи Ольга решила забрать больного мужа хотя бы на пару деньков. Она долго уговаривала лечащего врача, затем заведующего отделением. Оба были категоричны и неумолимы. И тогда Ольга решила дать заведующему взятку.

— Пишите расписку! — резко сказал ей зав. отделением Кудасов, значительно моложе лечащего врача Дмитрия. Даниил Петрович, быстро спрятав деньги, строго предупредил:

— Учтите, Ольга Владимировна, теперь вся ответственность за больного супруга ложится целиком на вас! Если что — вините во всём только себя! Мы вас с Иваном Андреевичем предупреждали.

— Да, я поняла, — ответила врачу Ольга.

— Сынок, посмотри, вот и папа пришёл! — заводя в комнату больного Дмитрия, улыбнулась Илье Ольга. Она взяла все лекарства, которые ей выдала в лечебный отпуск дежурившая в отделении медсестра.

Стол был заранее накрыт — оставалось разогреть только картошку с курицей. Ильин с дрожащими руками уселся на стуле — изо рта непроизвольно то и дело высовывался язык — побочные действия от лечения нейролептиками.

Мальчишка смотрел на него ошалелыми глазами и ничего не понимал, почему это происходит с Дмитрием. Это был совсем другой человек, измождённый тяжёлой болезнью и тяжёлой "артиллерией" сильнодействующих психотропных лекарств.

— Мама, я, наверно, пойду. Пацаны ждут. К тому же водки на столе нет.

— Илья, вернись. У нас некому пить водку. Вон отец тоже не пьёт.

— Он мне не отец.

— Ты опять за своё?

— Да пошли вы, придурки! — пацан вылез из-за стола, наскоро оделся и хлопнул входной дверью.

На полке зазвонил домашний телефон. Звонила инспектор по делам несовершеннолетних, введя Ольгу в курс того, с какой компанией связался её сын.

— Мы тут его день рождения отмечаем, — солгала Оля инспектору, хотя внутри почувствовала ужасное напряжение и тревогу, — я вот стол уже накрыла, мужа из больницы забрала… Да, у нас всё хорошо. — Женщина повесила трубку и, обессиленная, села напротив Дмитрия. Укоризненно посмотрев на него, разрыдалась. А муж тупо смотрел в одну точку, ещё больше трясясь от больших доз нейролептиков.

— Да, ты не Серёжа… Был бы Серёжа, он… — женщина продолжала рыдать.

И тут в подсознании Ильина что-то дрогнуло. Он резко вдруг встал, вышел в прихожую, взял верхнюю одежду.

— Дима! Ты куда? Я тебя никуда не пущу! Слышишь? Я вызову бригаду скорой помощи и тебя опять увезут, — очнувшись, закричала Ольга.

Но было поздно. Дмитрий уже вышел из дома, пересёк улицу, зашёл в первый попавшийся на остановке автобус. Кондукторша подошла у него спросить за проезд, но тот посмотрел на неё таким взглядом, что та в ужасе отпрянула. Люди шарахались в сторону, а автобус ехал в дальний район новостроек.

На конечной остановке Ильин вышел из автобуса и зашёл вслед за какой-то случайной девушкой в подъезд одной из многоэтажек. На одном из этажей двери лифта открылись, и дама вышла, направившись к своей двери квартиры. Дмитрий вдавил кнопку последнего этажа. Он вышел из лифта, остановившись возле окна между последним и предпоследним этажами. Он распахнул окно настежь и встал на подоконник.

Перед ним вдруг возник образ маленького мальчика.

— Папа! Ты нам с мамой больше не сделаешь больно? — спросил малыш.

— Прости меня, мой мальчик! — прошептал Дима и заплакал. — Прости, я не сдержал своё слово.

В последний момент он вдруг одумался, но ноги уже скользили по подоконнику вниз. Народ сбегался отовсюду к разбившемуся насмерть мужчине. Мигала сирена подъехавшей оперативной машины, из которой вылезла неуклюжая, уже немолодая следователь Елена Викторовна Светлова. Менты потом просто пожалели её и приняли обратно на работу, но уже ниже рангом, обычным следователем.

— Итак, приступим… — сказала она свою привычную фразу.

А в двухкомнатной квартире Ильиных рыдал тринадцатилетний подросток, ручьём обливая слезами мёртвую женщину. Она не смогла вынести очередного удара.

— Мамочка, прости! — умолял он Ольгу. — Прости, мама! Не оставляй меня одного!..

* * *

ЯГОДЫ ДЛЯ ЛЮБИМОЙ

— Нинулька, я принесу тебе сегодня лесных ягодок! — говорю я своей жёнке, целуя её в губы. Моя ненаглядная, сладко зевнув, прижимает меня к себе. Ей не хочется меня выпускать из своих объятий. Несмотря на полную свою фигуру, эта женщина мне дороже своей жизни. В ней есть всё — женственность, безграничная любовь и доброта.

— Лёнечка, побудь ещё со мной, — просит она, прижавшись ко мне своей пухленькой щекой.