Вымышленные и подлинные истории Алекса

— Дима, ты почему не на рабочем месте? Нашли где отношения выяснять. Давай иди и работай.

— Ещё встретимся, петушок! — процедил сквозь зубы уголовник. — Радуйся, что не в том месте встретились и не в то время.

Два дня Ильин проработал в таком напряге, что люди, работающие с ним, не могли этого не заметить. Пошли разные разговоры, слухи, сплетни. Бедняга не знал куда деться. Дома каждый жил по-своему. Все как будто порознь. Это ещё больше угнетало. Ольгу снова положили в кардиологию. Илья пытался уйти из дома, но по дороге поскользнулся на льду, сломал ногу и тоже угодил в больницу.

Кое-как проработав ещё смену, Дмитрию снова захотелось утопить свою измученную и больную душу в вине. Проще говоря, снова напиться. Зайдя в ближайший пивной бар, где завсегдатаям наливали ещё и "горькой", Колба увидел троих, тех самых, которые в СИЗО его избили и опустили. В середине с наглой рожей стоял у столика Сеня.

— Иди к нам, петушок! — оскалившись в нетрезвой ухмылке, громко произнёс он. — Мы тебя погреем! — Раздался пьяный хохот. Кто-то стал презрительно оборачиваться на Дмитрия. Сам он, бледный, так и застыл на месте. А через столик от пьяных подонков стоял начальник моторного цеха с кружкой пива в руке и с удивлением следил за происходящим.

Наутро в чисто убранном кабинете Дмитрий Ильин сидел у своего непосредственного начальника Орлова Юрия Григорьевича. Шеф внимательно смотрел на подчинённого.

— Дима, так продолжаться не может, — наконец заговорил Орлов, — я не знаю и знать не хочу, что там у тебя за конфликты с той шоблой, которая была вчера в пивбаре, и почему тебя обозвали таким унизительным словом. Возможно, у тебя и дома не всё в порядке. По тебе видно — очень странный стал какой-то. В общем так. Пиши заявление на отпуск и сегодня же в порядке исключения оформляйся. Другие пишут заявление за две-три недели, пока всё оформят. Но я постараюсь это сделать как можно быстрей. Отдохнёшь, может, сменишь обстановку и уедешь куда-нибудь, потом с новыми силами вернёшься на работу. Если придёшь с отпуска в таком же состоянии — нам придётся расстаться.

— Некуда мне уезжать, Юрий Григорьевич, от себя не уедешь, — тяжело вздохнув, ответил Колба, — лучше я сейчас напишу заявление об уходе. И если можно — без отработки.

— Дело твоё, — ответил непосредственный руководитель. — Но я бы не советовал так спешить. Тот мужик, оскорбивший тебя, по всей видимости уголовник и долго на нашем заводе не продержится. Так что за месяц твоего отпуска много может воды утечь. Подумай хорошенько, стоит ли уходить? Работник ты хороший, своё дело знаешь, и зарплата у тебя приличная.

— Нет, Юрий Григорьевич, мне лучше уйти. Я уже для себя всё решил.

— Поступай как знаешь. Но всё же советую ещё раз — хорошенько подумай. Если передумаешь — заявление можно отозвать в течении суток.

— Спасибо, Юрий Григорьевич, я подумаю.

Но заявление об увольнении всё же написал. Начальник его молча подписал и послал Дмитрия в обходную. Ближе к вечеру, за час до окончания смены, Ильин получил расчёт.

С тоской и горечью в душе он медленно уходил с завода с гремящими станками и шумящими конвейерами, прощаясь с коллегами по работе. Он знал, что дома его никто не ждёт, квартира пуста, а гнетущая тишина нагоняла тоску ещё больше. Дмитрий снова решил утопить эту тоску в вине, но в пивбар не пошёл. На углу возле дома находился маленький магазинчик. В нём Колба и решил взять пару бутылок водки. Но едва он вышел с литром "горючки", как столкнулся с молодым парнем, каким-то приблатнённым и неприятным на вид.

— Что толкаешься, петух грёбанный? — с молниеносной агрессией напал тот на Диму.

Ильин не удержался на ногах и упал на заледенелый асфальт. Парень принялся пинать Колбу ногами.

— Полиция! — закричала мимо проходившая пожилая женщина. — Убивают!

На шум стали сбегаться люди со всей округи. Избивавший Ильина молодчик быстро смотался. А Колба, еле поднявшись и прижимая к себе каким-то чудом уцелевшие бутылки с водкой, побрёл к себе домой.

— Эй, стой! Тебе помочь? — услышал Колба сзади чей-то голос.

— Не надо, — тяжело дыша, ответил Ильин, — сам как-нибудь доберусь…

Дима сидел на кухне перед почти выпитой бутылкой "Столичной" и не знал, а вернее не находил ответа на вопрос: как ему жить дальше? Он не мог в этот момент думать ни об Ольге, ни об Илье, ни о чём-то ещё… Труднее всего было признать самого себя виноватым во всём, что он совершил. Он сидел в полном одиночестве: даже не подумал пойти в больницу к Оле или Илюше, чтобы попросить у них прощения, раскаяться в своих ужасных поступках, принести им что-нибудь вкусненького. Ильин лишь эгоистично продолжал пить водку в одиночку, в квартире, где кроме него самого больше на тот момент никого не было.

И тут вдруг Колба почувствовал в себе приступ внезапной ярости и схватил табурет. Перед ним всплыли сокамерники, которые, громко хохоча, подступались к нему медленно, как хищные звери.

— Эй, петушок! Иди сюда! Дина! Дина! Диночка! Дина! Давай-ка мы тебя поимеем хорошенько!.. — арестанты окружили Дмитрия со всех сторон.