Вымышленные и подлинные истории Алекса

— Нинуль, я уже бидончик приготовил. Уже десять утра, а мне до леса топать и топать. Я пойду уже.

— Ну поди, поди, а я ещё посплю.

Нина уже который год на сильнодействующих нейролептиках. Заболела она ещё в молодости, но перед этим успела выйти в первый раз замуж и родить ребёнка. Жизнь её была бурной и порой тяжёлой. Но когда появился у неё я, она себя почувствовала счастливой. Пускай я не мог ей дать то, что дал ей первый муж, но жили мы скромно, в любви и согласии. Вот только болезнь-злодейка портила всё. Однако выдержав первое испытание, а за ним и второе, я понял, что нам друг без друга не прожить. Время от времени старался ей порадовать душу — вот и сейчас решил набрать для неё хотя бы неполный трехлитровый бидон черники и земляники. Малину в этом году пожгло солнце — небывалая жара доходила до сорока по Цельсию, но сегодня она немного спала, и я решил воспользоваться небольшой прохладой и дойти до леса, благо мы жили в загородном районе.

Взяв шляпу-накомарник, бидон и спрей от кровососов, я одел рубашку с длинными рукавами и спортивные летние штаны, натянул на ноги лёгкие ботиночки. В резиновых сапогах при такой погоде ноги сопреют, и, хотя в лесу до хрена ползало ядовитых тварей, я, как всегда, понадеялся на авось.

Дойдя до остановки, дождался седьмого автобуса и доехал до конечной — Загородного парка. Дальше предстояло идти пешком.

Я миновал загородную больницу и специальные места, где можно было жарить шашлыки, и вышел на лесную дорогу. Долго пришлось ещё идти, чтобы выбрать подходящее место для сбора черники, поскольку наш русский народ не дремлет — в ближайшей местности все черничные кусты были оборваны. И всё же я нашёл, где можно приспособиться. Руки у меня были мало развиты — сказалось неполноценное здоровье, да ещё приёмы разных нейролептиков в подростковом и юном возрасте. Жизнь моя — безжалостная карма, поскольку и родился во дворе больницы, а значит, по больницам и психушкам пришлось бывать всю жизнь, как в казённых домах.

И всё же я старался ягодку за ягодкой набирать в трёхлитровый бидончик, желая доставить своей любимой истинное наслаждение. Набрав за три часа больше половины бидона, я, уставший, решил выйти на поляну, чтоб дополнить хотя бы чуть-чуть свою тару земляникой.

Земляника уже отходила — её оставалось совсем мало, но моя покойная тёща говорила мне, что это самая полезная ягода для нервно-психических больных.

Выйдя на полянку и присев на пеньке отдохнуть, я погрузился в свои воспоминания…

Почти целый год, до конца 1998-ого, мы с Нинулей жили в Коврове — второй мой отчим вытеснил нас туда, где милая моя жила в коммуналке. Соседи её были люди недобрые, несмотря на то, что имели двоих детей и пожилых своих родителей, которые частенько приходили к ним распивать спиртное. До того, как мы с Ниной стали жить вместе, эта семья подонков всячески терроризировала больную женщину. Запирали её в комнате, вызывали скорую, чтобы те увезли Ниночку в психушку даже вне обострения её болезни. Редко когда всё заканчивалось для моей любимой вне больницы. Обычно с ней не церемонились, а в приёмном покое уже назад не возвращали. Несчастная плакала, а заведующая седьмым отделением Кобяко говорила:

— Ну что же, Нина, привезли — обратно мы тебя не повезём, значит, надо лечиться. И приходилось лишний раз оставаться на три-четыре месяца, что было в радость мерзавцам-соседям.

Они не раз пытались занять комнату Нины — уже заняли вторую комнату ещё одного соседа, хотя не имели на это никакого права. Несчастная Нинуля так и жила, пока не вспомнила обо мне, что я уже за восемь лет нашего знакомства устал ждать её, успел сам отлежать ещё три раза в психушке, последний раз — на принудиловке. А тогда, ещё в 1990-м году, у моей Нины была совсем другая жизнь. Мы несколько раз встречались у меня во Владимире. Нинуха была шикарно одета, была молодой и красивой женщиной — почти все мужчины не могли обойти её своим вниманием. Потом первая интимная встреча в Коврове… Тогда жила с ней по соседству одинокая женщина с малолетним сыном — отношения с Ниной у неё были дружеские. Та соседка и не пустила в ту ночь Нинулькиного первого мужа, который ломился ночью в дверь — несмотря на то, что были в разводе, они ещё иногда встречались. Да… Выкинул бы меня этот здоровяк, бывший мичман корабельного судна, из окошка, и не посмотрел, что он "бывший"…

С новыми же соседями у Нины почти сразу всё пошло наперекосяк. Колькина жена однажды застала, как он целуется с Ниной в её комнате. И хотя виноват был только её супруг, который всю жизнь ходил от неё по бабам (даже триппер ловил на свой конец), крайней осталась, конечно, моя Нинуля. Вот поэтому мстительная баба беспредельничала до самого моего приезда вместе со своим муженьком над Ниной.

Беда состояла ещё в том, что Нину практически некому было защитить. Нинкиного друга вместе с его компанией гоняла мать Нины. Она не давала больной дочери никакой личной жизни, а с соседями, сдававшими Нину в психушку, была как бы заодно — даже пила вино вместе с ними.