Выносливость. Разум, тело и удивительно гибкие пределы человеческих возможностей

Итак, если это не мышечная усталость, то что же? И Маркора, и Милле утверждают: множество факторов влияют на решение мозга ускорить, замедлить или остановить процесс. В ультрагонках, таких как Tor des Géants, востребованы непопулярные таланты — например, способность поглощать огромное количество калорийной пищи и бежать дальше без рвоты. Если вы не можете этого, вашим ограничивающим фактором станет «пустой топливный бак». В гонках по горам процесс возникновения микротравм в мышечных волокнах, развивающийся с каждым шагом, усиливается из-за ударных нагрузок в уступающем режиме, когда вы мчитесь вниз по склону (драма, которая разыгрывается в миниатюре на быстром спуске в начале трассы Бостонского марафона каждый апрель). Если ноги не готовы к суровым условиям скоростного спуска, ограничивать вашу скорость будут мышцы, но это произойдет в результате структурных повреждений и связанной с ними боли и потери координации, а не обычной усталости.

В случае Стефана Куло эти и многие другие факторы идеально встретились во второй половине гонки: никаких мозолей, никаких проблем с желудком, ноги продолжали нести его вверх и вниз по горным тропам, не вызывая жалоб. К тому моменту, когда он остановился на три минуты, чтобы выпить пива и съесть твердой пищи в альпийской хижине под перевалом Шампийон на 2740 м, он поднялся на четвертое место и более чем на двенадцать часов опережал свой график по сравнению с предыдущим годом. Когда начались проблемы, Куло не придал им большого значения: ему было слишком жарко. В деревне Боссес он снял футболку, шорты и ботинки и прыгнул в фонтан на пять минут, чтобы охладиться. С наступлением ночи он вернулся на тропу и двинулся дальше. Пришло сообщение, что один из бегунов впереди него дисквалифицирован, и он поднялся на третье место. Новость подбодрила его, но одновременно придала ему ощущение, что нужно торопиться, и он поспешил дальше, несмотря на приступы головокружения и перегрев.

По воспоминаниям Куло, к этому моменту он понимал, что терпит неудачу. Во время спуска к предпоследней хижине, всего в 11 км от финиша, он пять раз сбивался с пути, хотя знал наизусть этот участок. Прибежав, он принял катастрофически неверное решение, отказавшись от еды, горячего питья и постели, предложенной смотрителем хижины, и снова убежал в ночь, выпив только стакан воды, даже не наполнив бутылки с собой. «Я был не в состоянии думать и рассуждать, — говорит он. — Мой мозг работал неадекватно».

Через пятнадцать минут Куло потерял сознание. Он бежал 85 часов и 30 минут, останавливаясь отдохнуть в общей сложности всего на 3 часа и 20 минут. Милле годом ранее сделал нечто подобное: менее трех часов сна во время восьмидесятисемичасовой работы. К концу гонки у него начались галлюцинации, он был не в состоянии отличить бодрствование от сна. Куло повезло меньше, хотя погода, мягкая для здешних мест, действительно была удачной. Он не мог держаться на ногах, но сумел завернуться в легкое, как перышко, спасательное одеяло, не порвав его, и включить фонарь на мигающий режим, а затем набрал номер Милле на мобильном телефоне. Было за полночь, поэтому Милле уже выключил телефон. «На следующее утро, когда я получил сообщение, я думал, что он мертв, — вспоминает Милле. — Голос было едва слышно, как будто кто-то умирал». Через полтора часа на место прибежал другой бегун и завернул Куло в жилет из Gore-Tex и еще одно спасательное одеяло. В конце концов Куло проснулся от сильной тряски — его тормошил врач, которого привел туда проводник; через полчаса бегун уже находился в джипе, на котором его доставили к цивилизации.

«Мы редко можем загнать себя до смерти», — говорит Милле. Такие факторы, как сильнейшая жара, действие лекарств или длительный недосып — вероятный виновник мучений Куло, — могут изменить хрупкий баланс организма, но «мозг защищает нас от нашей способности перебарщивать во всем почти всегда».

Большая часть жизни, конечно, проходит где-то между крайностями: мы не поднимаем автомобили, не бегаем по восемьдесят часов по горам. Где же пересечение между короткими усилиями на пределе работы мышц и длительными испытаниями воли? Чтобы ответить на этот вопрос, норвежский исследователь Кристиан Фройд[183], работавший под совместным наблюдением Гийома Милле и Тима Ноукса, провел серию «гонок» на время продолжительностью три, десять и сорок минут. Они были немного необычными: вместо работы на велотренажере или беговой дорожке испытуемые, пристегнутые к прибору для измерения силы, называемому изокинетическим динамометром, должны были с силой распрямлять колено каждые две секунды. Преимущество установки заключалось в том, что прибор позволял проводить измерение максимальной произвольной силы с дополнительным электрическим стимулом или без него с частотой раз в минуту. Поскольку мышцы восстанавливаются от усталости в течение нескольких секунд, это единственный способ получить надежные показатели, которые не искажаются временем, нужным для того, чтобы сойти с велосипеда и встать на динамометр.