Вынужденное знакомство

Но сегодня, постоянно думая о той своей неожиданной откровенности, Полина решила, что надо бы закончить историю с соседом на доброй, благодарной ноте, поставив в ней логичную и конечную точку. Дружит он с бабулей, и слава богу, пусть дальше себе и дружит, а Полине общение ни к чему, и своих дум-треволнений выше головы.

И, приняв приободрившее ее своей очевидной правильностью решение, ранним утром, перед тем как идти в больницу к бабуле, Полина закинула в стиральную машинку его халат, а когда тот выстирался, повесила на заднем дворе на веревке – сушиться на солнышке и ветерочке.

Поскольку готовку для Василисы Макаровны взяла на себя Марина, Поля, не привыкшая к пустому времяпрепровождению, к полному отсутствию дел и обязательств, оказалась не загруженной никакими особыми хлопотами и придумала испечь небольшой пирог в качестве презента Прохору Ильичу за помощь, понимание и доброе участие.

И вечером, уже привычно третий день подряд, все выглядывала то в одно окно, то в другое и прислушивалась к шуму проезжающих машин, ожидая, когда сосед изволит вернуться домой.

Полине повезло, на этот раз Прохор Ильич «изволили» вернуться не настолько поздно, как вчера. Выждав приличествующие полчаса после того, как он завел машину в свой гараж, Полина Павловна подхватила пакет с высохшим, наглаженным и старательно сложенным халатом, дождевиком и вычищенными-намытыми резиновыми садовыми глубокими галошами, на другую руку поставила поднос с пирогом и отправилась в гости через калитку между участками.

– Ух ты, – открыв дверь на ее звонок, совершенно искренне подивился-обрадовался мужчина и, расплывшись в улыбке, указав подбородком на пирог, поинтересовался: – Неужели это мне? И за что такое счастье?

– За крыльцо, за бабушку и за помощь, – перечислила Полина, честно предупредив: – Еще неизвестно, насколько вам придется этот пирог по вкусу. Может, у вас аллергия или непереносимость какого-нибудь ингредиента, входящего в его состав, или вы не едите мучного, или…

– Переносимость у меня всего чего ни попадя, мучное я ем, а пироги обожаю, – перебил он тираду девушки. Забрал у нее пакет с вещами и, отступив в сторону, пригласил широким жестом: – Проходите, вы даже не представляете, как вы вовремя, Полина. – И разъяснил свое заявление, закрывая за ней дверь: – Весь день мотался по делам как угорелый, не удалось пообедать и даже перекусить, приехал домой и обнаружил пустой холодильник. Понял, что и с ужином как-то сегодня не заладилось и что-то надо срочно придумывать. А тут вы с роскошным пирогом. Чудо! – квалифицировал он явление соседки и распорядился: – Садитесь, я сейчас чай заварю, и будем ужинать.

И так он ее заговорил-заболтал, захлопотал, что Полина и не заметила, как оказалась втянутой в обсуждение личных кулинарных предпочтений и разницы кухонь средней полосы России и Сибири, и уже сидит за столом и нарезает свой презент.

– И с чем у нас пирог? – в радостном предвкушении потирая руки, поинтересовался Ярыгин.

– С яйцом, зеленым луком, укропом, крапивой и взбитыми сливками, – отрапортовала Полина.

– Крапивой? – подивился сосед.

– Ну да, она придает оригинальную кислинку.

– Так, все, – заявил Прохор, – надо срочно пробовать эту вашу крапиву со сливками. – И переложил добрый кусок пирога с блюда к себе на тарелку.

Пирог соседу понравился. Да что там понравился, привел в совершеннейший восторг.

– Оч круто! – мычал он и крутил от удовольствия головой, приступая ко второму куску. – И кислинка эта ваша крапивная чувствуется. – И спросил: – Вы где так кулинарить научились?

– У меня были две бабушки, воспитывавшие меня в строгости и наставлявшие в житейской мудрости, – усмехнулась Поля. – Бабушка Анфиса, папина мама, до семи лет, а потом бабушка Василиса. Мама с отцом очень много и тяжело работали, Васька старше меня на десять лет, у него имелись свои пацанские дела, да и помогал он часто родителям, а меня отправляли сюда на все лето. Иногда, правда, нам удавалось на пару недель съездить к морю всей семьей, в Турцию или Египет, реже в Крым и Сочи. А у бабушки Василисы не забалуешь: сначала «сделай дело» и только потом «гуляй смело». Да и бабушка Анфиса муштровала меня – будьте любезны! Утверждала, что девушка должна уметь все: и шелка носить, выступая павой, и борщ варить, и севрюгу готовить, и отличать Рембрандта от Рубенса, Штрауса от Шопена, и колесо машины менять, и гвоздь забивать.

– Ну и как, умеете? – с большим интересом спросил сосед.

– Что? – сбилась с рассказывательного тона Полина.

– Колесо менять, – уточнил он.

– Умею, – улыбнулась Поля, – приходилось.

– В таком случае вы и со всеми вашими напастями справитесь, Полина, – так как-то искренне, по-человечески поддерживая и сочувствуя, утвердил Ярыгин.

– Сомневаюсь, – мгновенно перестав улыбаться, потухла Полина.

Увидев, как изменился ее настрой, Ярыгин подумал: все – закроется сейчас и отгородится, как вчера, когда поняла, что слишком разоткровенничалась. Но нет – девушка хоть улыбаться перестала, но с явной неохотой все-таки пояснила свою мысль: