Выпитое солнце

Октябрина огляделась. На заправке она была пару раз: когда Роман останавливался на одной по их дороге в Москву и девушка решила, что на территории другого города их бы вряд ли узнали, и когда их возили от школы на экскурсию. Тогда орава детей вылетела из автобуса за чипсами, сухариками, конфетами и газировками в дорогу до музея, а Октябрина бродила между полок и удивлялась, как много удобств создало человечество. Из магазина она тогда единственная вышла ни с чем – родители дали денег только на полноценный обед с первым, вторым и компотом, есть «вредную» еду запрещали, а ослушаться их тогда Октябрина не могла – не знала даже, что так можно сделать.

Помимо них, на заправке отдыхали мужчины. Роман рассказывал, что на дороге всегда можно встретить и путешественников (но для них, как подумала Октябрина, еще прохладно) и дальнобойщиков. Однако эти мужчины скорее напоминали работников в командировке. Они были такие же, каких Октябрина встречала в «прошлом» каждый день: выглаженные женами джинсы и спортивные штаны, свежие футболки, чистые ботинки, у кого-то кроссовки, наверное, вытертые в машине влажной салфеткой. Такие мужчины могли забирать своих детей из школы, могли подвозить их утром на машине до школы, желать им «Хорошего дня» и давать предостережения. В любой другой момент Октябрина бы им улыбнулась, но сейчас хотела только убежать от их карающего взгляда.

Немного Октябрина походила мимо полок с чипсами и сухариками, но почти сразу же почувствовала тошнотворный привкус пережеванной картошки. После переезда она наелась их так, что почти загремела в больницу с отравлением. Газировки она тоже прошла без особо интереса, а вот когда подошла к алкоголю, остановилась. Удивительно, что на заправках спокойно продавали пиво – все-таки водить в нетрезвом виде нельзя. Но Октябрину это не смутило. Она открыла дверцу холодильника. В лицо ударил приятный знакомый морозец. Баночки ледяные. Октябрина улыбнулась – такие открываются с особенно приятным «пшиком». Но стоило ей взглянуть на Арсения, как пить расхотелось. Он, наверное, не пьет вообще – у него здоровый цвет лица, светлые глаза и хорошие зубы.

Напротив Арсения Октябрина села с чаем в бутылке. Парень уже сидел с тарелкой, но ждал.

– Почему мы сюда пришли? Я думала, что мы в кафе пойдем.

– В кафе? А чем не кафе? – Арсений улыбнулся и вгрызся в булочку. – Это мое кафе, я люблю его, напоминает о путешествиях. Я в другие хожу только для родителей.

– Для родителей? А где они у тебя? Далеко?

– Минутах в двадцати отсюда. Если на маршрутке поедешь, то, может, и побыстрее.

– Они здесь живут тоже? – прошептала Октябрина. Мужчины, прежде следившие за ними, отвернулись и продолжили обсуждать новости.

– Ага, – ответил Арсений и отпил немного колы. Солнечные лучи прочерчивали по его окропленному веснушками лицу ровные линии, от глаз до губ. – Они думают, что я живу в квартире в их дворе. Зимой на самом деле так получается: в доме нет отопления, там заживо замерзнуть можно. Переезжаю в квартиру во дворе дома, где жил раньше. А так, знаешь, как смешно получилось? Они мне ее купили, даже обставили. А тянет, тянет жить совсем в других местах. Не здесь, совсем не здесь.

Октябрина почувствовала, как волосы на руках встали. По телу прокатилась волна жара. В горле пересохло, и даже глоток холодной газировки не утолил жажды. Впервые Арсений сказал что-то о своей «земной» жизни. Она даже не знала, сколько ему лет.

– А что же ты тут живешь? – тихо спросила Октябрина. Солнце зашло за облака, но свет с лица Арсения не исчез, а кажется, стал только ярче.

– Просто хочется. Свобода какая-то есть в этом доме, даже вода там есть, мы платим квитки.

– А кому переводите деньги?

– Ну, вроде как родственнице, она платит. Ничего не отключили, значит не обманули. – Арсений закинул в рот последний кусочек булочки и вытер испачканный в шоколаде палец. Октябрина следила за ним не моргая. – Он, кажется, какому-то старичку принадлежал. Мы кучу приблуд для рыбалки нашли, когда начали шкафы разбирать. Представляешь, там, где сейчас ботинки стоят, были шкафы. Такая глупость. Зачем вещам отводить шкафы, когда их можно убирать под кровати. Зато сколько человек может разуться! И грязь не будут нести в дом.

– А верхнюю одежду куда девать? Ее ведь… наверное, тоже класть куда-то надо.

– Да сверху обычно кидают. Знаешь, сколько там ботинок бывает? Так стоят, что по ним ходить можно и в пыль не вляпаться. А чистую одежду под кровати, иногда и на холодильник. Людей иногда набивается столько, что на полу стелем.

Октябрина представила, как дом хрипит под тяжестью десятка людей. Будто наяву она услышала веселый смех незнакомцев, которые загодя казались ей друзьями, песни под гитару, громкое позвякивание струн. Ей чудилось, что чужие голоса доносятся до нее. Словно люди, такие же как Арсений, наконец-то узнали о ее существовании и спешили почтить ее визитом. Арсений открыл холодную деревянную дверь в другой, Октябрине мир незнакомый, но все еще держал в кармане ключ – без Арсения вернуться она уже не могла.