Выпускница бури

С ее протянутой к ним руки срывались сгустки пламени хаоса, охватывая корчащиеся, визжащие тела. Перекидываясь с одного на другого, стремительно отвоевывая драгоценные крупицы жизни, пламя уничтожало все, до чего могло дотянуться. В звуках, что издавали твари, слышалась отчаянная мольба, но вскоре и она захлебнулась в колдовском неуправляемом пламени.

Земля задрожала. Они плавились, горели бесцветным огнем. Горели здесь, на предгорье, проклиная создателя, отправившего их на смерть. Горели в пещерах и тоннелях, и горы содрогались вместе с ними. Горели в городах. Горели в воздухе над столицей, возвещая о смерти, принесенной девушкой с Земли. Горели и сгорали до тех пор, пока в мире под названием Штормхолд не осталось ни одной твари, алчущей смертной крови.

Богиня обратилась против своих детей.

И они замолкли навсегда.

* * *

Я пришла в себя оттого, что вдруг почувствовала вкус свежего лесного воздуха. Несколько минут лежала, прислушиваясь к ощущениям. Мир вокруг слегка покачивался, словно… словно меня куда-то несли.

Резко открыла глаза и села, тут же едва не скатившись со спины Баона не землю.

Вот демоны! Я не справилась с силой, я не удержала пламя хаоса и отключилась. Судя по состоянию, довольно давно, потому что слабость хоть и была, совсем не напоминала опустошенность. Из-за туч и дождя сложно было понять, сколько времени, штормграм тоже молчал. Сердце забилось чаще, а воздуха стало резко не хватать. А если я провалялась в отключке много часов? Нет-нет-нет, только не это!

– Мне нужно в замок. Эйген! Эйген, сколько я спала?

Я огляделась, но никого рядом не было. Звала, пыталась воззвать к силам внутри себя, призвать нужную душу из миллионов тех, кто обращал молитвы к богине, но сейчас они были лишь слабо уловимым фоном. Эйген не отзывался, и вскоре я перестала быть уверена, что он вообще существовал, а не был придуман подсознанием, панически боявшимся грядущей бойни.

– Эйген! – уже без надежды позвала я. – Не уходи. Не оставляй меня одну.

Но ответом стал только шорох крыльев какой-то птицы: я спугнула ее своим криком.

– Стой, – попросила Баона.

Скатилась с его спины на влажную землю и отряхнулась. Досюда проклятье Акориона не дошло, трава здесь была травой, а деревья еще не сгнили. Не представлялось ни малейшего шанса определить, сколько я провалялась в отключке. Баон не вел счет времени, тысячелетние существа вообще в сложных отношениях с этой величиной. Поэтому единственное, что мне оставалось, – вернуться во дворец.

– Ступай к школе, – сказала я. – Оставайся там. Я должна помочь им… если еще не поздно.

В знак согласия монстр склонил голову к самой земле. Я почувствовала, что должна его коснуться и с трудом пересилила отвращение. Огромный, смертоносный, искореженный темной магией, он задевал в душе те струны, что не подчинялись холодному разуму. Баон настолько отличался от нормальных существ, настолько чужд был для этого мира, что хоть я и старалась скрыть отвращение, получалось из рук вон плохо. И он все понимал, конечно, понимал – десяток глаз смотрели обреченно и тоскливо.

Мысленно выругавшись на себя за малодушие, я прижалась щекой к холодному панцирю.

– Спасибо тебе. Спасибо за то, что меня не – бросил.

Он поднялся, затрясся, чтобы стряхнуть с панциря капли дождя – и меня окатило холодной водой. Завизжав, я засмеялась, отпрянула и едва не свалилась в овраг – в последний момент щупальце молниеносно метнулось ко мне, чтобы обхватить за талию и поставить на ноги. Несколько секунд абсолютного восторга для жуткого монстра: он был готов, как щенок, бегать за собственным хвостом. Сердце болезненно сжалось: насколько же мало хорошего было в такой жизни, что игра с девушкой, из-за которой он и был проклят, привела Баона в такой восторг.

– До встречи.

На прощание я ему улыбнулась.

А затем исчезла и появилась снова уже в дворцовом саду, неподалеку от башни, сожженной во имя Катарины. Как же давно это было! Кажется, целую вечность назад. Несколько минут я ждала, затаившись. Вслушивалась в звуки, пыталась уловить чужое присутствие. Во дворце явно шла битва, но где-то далеко, до меня долетали лишь ее отголоски.