Вырай. Триединство (СИ)

Егор был очень рад такой перемене — Марина ему нравилась. Нет, как женщина она была совершенно не в его вкусе: светловолосая и светлоглазая, невысокая, с тяжеловатой фигурой и простым, приятным, но незапоминающимся лицом… полная противоположность его темноволосой, миниатюрной и большеглазой жены. Марина нравилась ему, как человек — за время общения он понял, что приреченская ведьма — честная, порядочная личность с каким-то маниакальным желанием всех оберегать и защищать. Причём она не делала разницы между людьми и нечистой силой.

К тому же, когда в предыдущей зоне Вырая прозвучало имя «Веня», он прекрасно понял, что знакомый приреченцам чёрт — тот самый бесцеремонный и наглый любитель телефонных бесед, с которым Егор заключил договор. Благодаря разговорам на привале стало ясно, что договор, подписанный кровью — филькина грамота, и можно послать чёрта в пешее эротическое, не переживая о последствиях.

Но, поразмыслив, Егор решил ничего не предпринимать по этому поводу и плыть по течению. Ведь в первую очередь он сам хотел попасть в неведомое Хранилище. А значит, нужно держаться Марины и её друзей — пока ничего такого не «всплыло», но не зря ведь Веня уверял, что рано или поздно приреченская ведьма окажется в нужном месте.

«Надо будет честно рассказать о контракте с чёртом. Честность всегда лучше».

— Ну что, жёлтый? — нетерпеливо спросил Славка.

— Да, — с явственным удивлением в голосе ответила Марина. — Всё, давайте домой. И никакого Вырая минимум месяц.

Пока избушка вставала, являя белу свету куриные ноги, пока двор крутился, перемещаясь из потустороннего мира в человеческий, путешественники решали последние вопросы:

— На точке выхода сразу какую-нибудь птичку выловлю и отправлю на пропускной пункт. Пусть звонят в Красноселье, чтобы выслали машину или телегу, — бормотала Марина. — Пока дойдём до ворот, за вами приехать успеют. Егор, ты первое время поживёшь на хуторе Бусловых, у нас так принято. Отдохнёшь, сил наберёшься. Потом ко мне в гостевой домик переедешь.

Миг перехода заметили только Марина и Егор, для Максима и Славы миры сменились неожиданно, как и всегда.

— Крапива моя, родная! — Слава бухнулся на колени и храбро обнял целый пук жгучих стеблей. Кусаешься, подлюка! Как же я по тебе среди ядовитого плюща и клёнов буржуйских скучал!

— А он у вас приколист, — тихонько сказал Максиму Егор.

— Это точно. Кстати, ты на хуторе не колдуй, — напутствовал Максим. — Не трогай домовых, лазников, хлевников, да даже если ещё кого-нибудь встретишь, ничего не предпринимай.

— Я понял, понял.

— Ребят, извинитесь за меня перед девочками. Особенно ты, Макс. Скажи Тане, что я зайду через пару дней, если она, конечно, захочет меня видеть.

— Что значит, если? — возмутился Славка, оставив в покое крапиву и поднявшись. — Вы же лучшие подруги.

— Я чуть мужа её не угробила, — вздохнула ведьма. — А ты Веронике скажи…

— Сам разберусь, что жене говорить, — отмахнулся Славка. — Раскомандовалась.

Марина снова вздохнула.

— Передайте папе, что со мной всё хорошо, и я завтра к нему забегу. С самого утра. Вот как коров на поле выгонят, так и забегу. Я с вами к воротам не пойду сейчас. Сразу домой поползу. Прямо умираю, так в баню хочу.

Она вытянула руку вперёд. Через несколько секунд на ладонь опустился воробей. Ведьма наклонилась к нему и что-то прошептала. Птичка чирикнула, взмахнула крыльями и полетела в сторону поселения.

Часть 2. Глава 18

В бане пахло чабрецом и немного полынью. И мокрой псиной — Герда не пожелала расставаться с хозяйкой ни на секунду, поэтому сейчас лежала, вывалив язык, у двери, страдала от жары, но упрямо отказывалась выйти хотя бы в предбанник. В голове собаки отсутствовали какие-либо мысли, она лишь транслировала безмерное счастье от того, что неугомонная хозяйка наконец-то дома.

А в первые минуты встречи Марине пришлось окунуться в безумное чувство вины — питомица всегда считала, что главный человек в её жизни уходит не просто так.

«Я. Виновата. Не знаю. В чём, но. Виновата! Прости! Я прощена? Прощена, ведь ты вернулась! Не уходи больше. Никогда!»

Такое повторялось из раза в раз, и ведьме эта всепоглощающая любовь всегда давалась очень тяжело. Ведь стыдно бывает даже перед животными.

— Ишь, разлеглась тут, блоховозка, ни пройти ни проехать! — обдериха, жена лазника, пнула Герду ногой, но собака лишь лениво приоткрыла глаза и тихонько рыкнула.

— Ладно, ладно, — стушевалась нечистая. — Только потом не визжи, если кипяток на морду попадёт, — и елейным голосом спросила: — хозяюшка, какой веничек брать? Дубовый али берёзовый? Ещё можжевеловый есть.

— Берёзовый, — промурлыкала Марина, не открывая глаз.

Сказать, что ей было хорошо, значит, не сказать ничего. Она лежала на полке и наслаждалась происходящим. Обдериха взобралась на лавочку и принялась охаживать спину ведьмы веником, гоняя горячий, ароматный воздух вдоль тела.