Выродок

— Не знаю! – на лице отца появилось непривычно растерянное выражение. – Ты уже взрослый, поэтому скажу честно: мы с твоей мамой жили очень плохо и редко разговаривали. Я женился не по любви, а по необходимости и из тщеславия, дорого за это заплатил и заставил расплачиваться Нарциссу… Нашей семье ради дела нужны были новые выходы на министерских чиновников. У Сигнуса Блэка имелось немало знакомых в этой среде, но он соглашался помочь только в том случае, если бы я женился на одной из его дочерей. К тому времени Блэки страшно обеднели, но денег у нас хватало, а вот дополнительные контакты среди чиновников были нужны как воздух. Я не возражал: в любовь я не верил, а женитьба на Нарциссе казалась мне великолепной местью Беллатрисе, которая всегда обращалась со мной как с полным ничтожеством… Мой тебе совет – никогда никому не мсти! Нанося удар врагу, ты рискуешь ранить и себя.

— А… мама?

— Что – мама? – раздраженно спросил Люциус.

— Она тебя любила, когда согласилась выйти за тебя замуж?

— Не знаю! Я этого так и не понял за все годы нашей семейной жизни. Нарцисса такая тихая и вежливая – из нее лишнего слова не вытянешь, не говоря уж о пылких признаниях или… о чем-то большем. Насколько я могу судить, твоя мать любила меня не больше, чем я ее. Но у меня выбор был, а у Нарциссы – нет, потому что жениться на бесприданнице согласились бы очень немногие. Так что и в ее несчастьях тоже виноват я…

Отец подошел к окну и забарабанил пальцами по стеклу. Драко вдруг вспомнил, что на прикроватном столике в маминой спальне всегда стояла фотография Люциуса. Когда Нарцисса уехала в больницу, то взяла снимок с собой, и теперь он находился в палате больницы Святого Мунго… Почему?! Сейчас никому нет дела до соблюдения приличий, и никто не заставляет супругу высокородного волшебника постоянно держать перед глазами фотографию нелюбимого мужа. Наоборот, о неприятном человеке хочется поскорее забыть, особенно в трудные времена…

Смутные мысли и образы никак не желали складываться в слова, но юноша все же осторожно произнес:

— Мне кажется, ты не совсем прав, отец… Мама относится к тебе гораздо лучше, чем ты думаешь…

— Мне трудно судить, – Люциус пожал плечами, по–прежнему глядя в окно, – я не был дома четыре года… И, по–моему, ты всегда понимал Нарциссу лучше, чем я… – немного помолчав, он отрывисто спросил: – Как она?

— Год назад было очень плохо, сейчас намного лучше. Когда я этой весной лежал в больнице, мама за мной ухаживала, и целители ее хвалили, говорили, что не всякий лекарь так прекрасно справился бы, как она…

— Дай-то Бог, чтобы ты оказался прав! Нарциссе пришлось нелегко, и я очень надеюсь, что она все же сможет выбраться из-под руин старого мира целой и невредимой… – Люциус еще немного помолчал, а потом ахнул и резко развернулся к сыну: – Мерлин великий! Драко, ты-то как? У тебя же были чудовищные травмы – я читал, я знаю… Я обо всем тебя спросил, кроме тебя самого! Какой же я отец после этого?!

— Ты замечательный отец, – юноша улыбнулся. – Ты – Малфой, и этим все сказано! Сначала ты подумал о благе семьи, а потом – о каждом из тех, кто в семью входит. Ты поступил абсолютно правильно!

— Нет, я поступил как подлая и эгоистичная свинья, – Люциус подошел к сыну, сел на пол рядом с его креслом и взял руки Драко в свои. – Как ты себя чувствуешь? Дополнительное лечение тебе нужно?

— Нет, па, со мной все в порядке. В Святом Мунго меня целители осмотрели вдоль, поперек и по диагонали и сказали, что я абсолютно исцелился. Представляешь, меня даже лекарям–стажерам показывали – как уникальный случай пациента, полностью выздоровевшего после тяжелых травм!

— Не верю я нашим эскулапам, – вздохнул отец. – Очень тебя прошу летом хоть на несколько дней выбраться ко мне в гости за границу – там целители намного лучше наших, они тебя осмотрят… Кстати, что лекари из Святого Мунго говорят о твоих ожогах на руках?

— Сказали, что эти ожоги скоро исчезнут, – юноша очень вовремя вспомнил слова невидимого собеседника из «Гривы фестрала» о том, что после первой трансформации и возвращения в человеческий облик можно будет самостоятельно исцелить руки. – С лицом ведь у меня точно так же было: ожоги со временем прошли. Руки пострадали сильнее, поэтому и заживают медленнее, только и всего…

— Только меня не успокаивай, ладно? – Люциус с заметным трудом поднялся на ноги. – Я все-таки не мать, а отец… Мне о твоих травмах судить пока трудно, но если я замечу, что с тобой что-то не так – немедленно отправлю тебя лечиться!

— Да, па, – Драко с трудом сдержал улыбку, представив, что сказал бы отец, если бы узнал, что его единственный сын может посадить пламя на ладонь.