Вырванное сердце

Алексей Иванович переглянулся с Коганом и, больше ни на чём не настаивая, отпустил подчинённого, ясно понимая, что дальнейший разговор совершенно бесполезен…

Было странно видеть эти похороны. Милицейская «газель», человек восемь сотрудников, в основном те, кто сочувствовал «съехавшему» коллеге и хотел помочь по-христиански, чтобы было всё по-людски. Венок «от мужа и дочери», купленный с огромной скидкой в магазине ритуальных услуг, расположенном на территории отделения милиции. Недовольные, угрюмые лица землекопов, понимающие, что с ментов не взять ни копейки. Они всё разглядывали лица мужчин в форме, пытаясь догадаться, кто из них является родственником погибшей, но так и не поняли, придя к общему мнению, что хоронят какой-то криминальный труп, может быть, даже замученный сотрудниками милиции при дознании в отделении, и теперь прячут улики. На это наталкивало и отсутствие родственников, и просто женщин, без которых никогда не обходятся ни одни похороны. И то, как быстро милицейская машина уехала, не дождавшись, пока могиле придадут надлежащую форму, сформировав холмик.

Только одно существо на месте это свежего захоронения не осталось равнодушным к случившемуся. Лохматая дворняга, помесь с кавказской овчаркой, которая, как только милиция уехала, вылезла из кустов и, усевшись рядом с могилой, жалобно завыла. Она не уходила с могилы три дня, оплакивая, как решили работники кладбища, свою хозяйку. Некоторые кладбищенские служащие из жалости пробовали подкармливать верное животное, но собака не притрагивалась к еде, а затем так же неожиданно, как и появилась, исчезла. Спустя какое-то время на этой могиле работниками кладбища была обнаружена тоненькая мраморная плита, на которой под овальной фотографией улыбающейся красивой женщины было выбито всего два слова – «Грачёва Светлана». Ни отчества, ни даты рождения и смерти, как положено в таких случаях, на плите не было.

* * *

Утро в комнате Грачёвых было солнечным, даже несмотря на хмурую, пасмурную погоду за окном. Видимо, счастливые улыбки членов семьи с избытком генерировали недостающие свет и тепло. Светлана приготовила на завтрак манную кашу, пожарила гренки, и Егор с Настей с аппетитом поглощали мамину стряпню. После завтрака оба родителя, к неописуемому восторгу ребёнка, повели её в школу. Всю дорогу, когда на пути появлялась лужа, Настя радостно поджимала ноги, и папа с мамой переносили дочку над грязной водой, словно катая её на одном большом и нескончаемом детском аттракционе.

Подойдя к школе, девочка стала настойчиво просить маму зайти в школу и познакомиться с её классным руководителем. Было видно, что ребёнку не терпится похвалиться перед сверстниками и показать свою маму, чтобы раз и навсегда прикусили языки все те, кто ещё совсем недавно дразнил её «неполноценной». Теперь у неё такая же полная семья, как и у них. Но Светлана явно не была к этому готова. Она стала говорить, что обязательно сходит, но не сейчас, поскольку уже опаздывает на работу. Настя чуть не заплакала и успокоилась, лишь когда мама пообещала забрать её после уроков. С большой неохотой она наконец исчезла в недрах здания школы.

– Пойдём к машине, я тебя подвезу куда скажешь, – предложил Егор, надеясь таким образом узнать, какие планы у его жены на сегодня.

– Нет, спасибо, мне тут недалеко, – отказалась жена. – Ты лучше езжай на работу, а то опоздаешь.

Егор поцеловал Светлану и пошёл в обратном направлении, делая вид, что торопится на службу, но отойдя пару десятков метров, обернулся назад и направился следом за своей женой. Он шёл, стараясь оставаться для неё незамеченным, используя свои профессиональные навыки оперативного работника полиции.

«Посмотрим, что тебя так беспокоит и что ты намеревалась сегодня обязательно сделать. Может, ты спешишь уволиться из «Ангела»? Это было бы очень разумным шагом с твоей стороны. Пора тебе, жене и матери, порвать с аферистами типа Змойрова, если ещё не совсем поздно… Ого, ты ещё и оглядываешься?»

Работник уголовного розыска еле успел укрыться от женского взгляда за газетным киоском.