Вырванное сердце

«Надо же, а я уже была уверена, что не смогу преодолеть бессилие в ногах. Поставила на себе крест. Ан нет! Ноги-то живые. Только ослабли в мышцах».

Она, как опытная спортсменка, «проинвентаризировала» состояние нижних конечностей и осталась ими очень довольна. Волна радости и спортивный азарт захлестнули пожилую чемпионку.

– А ну его к лешему. – Зинаида Фёдоровна отодвинула ортопедические ходунки в сторону. – Я с твоим появлением словно помолодела. Откуда только силы берутся?

Мария с тревогой и озабоченностью стала следить за робкими попытками матери сделать самостоятельные шаги, готовая в любую минуту прийти на помощь. Царькова сделала шаг, другой. И пошла, медленно, коротенькими шажочками. Дочка, увидев такое улучшение, запрыгала, как маленькая девочка, захлопав от радости в ладоши. Царькова дошла до двери, над которой висел лик Спаса Нерукотворного, с улыбкой глянула в карие глаза Господу и, словно подкрепив свои силы шоколадом, с удвоенной энергией направилась обратно.

– Я совсем не устала! – восторженно делилась переживаемыми эмоциями Царькова, пытаясь продемонстрировать дочери это ещё раз, но уступила её просьбе присесть и не нагружать себя сразу так много.

– Мама, у тебя с непривычки даже испарина на лбу появилась, – промокнула платком пот с лица своей матери встревоженная дочь.

– Как говорил мой тренер – «только мёртвые не потеют», – засмеялась Зинаида Фёдоровна, впервые без обиды вспоминая «бывшего». – Если я потею, значит, я жива и полноценно наслаждаюсь жизнью!

Царькова смотрела на свою обретённую дочь и не могла нарадоваться жизненным переменам, которые несли её, словно старое, ветхое судёнышко, оторвавшееся от последнего причала, бурным полноводным течением жизни. И теперь этой «дырявой посудине» уже не грозит утилизация, ей подарена новая жизнь. Яркая и насыщенная, пусть уже и не такая долгая – но жизнь!

«Может, мы бы вместе вышли погулять. Я не была на улице уже целую вечность. Сегодня как раз солнечная погода. Первый морозец, и ещё тёплое солнце. Мы бы пошли в парк и собрали букет из осенних листьев. А потом пришли бы домой пить горячий чай… с глазированными сырками. И говорили обо всём на свете. Я же о ней ничего до сих пор не знаю! Где она живёт? Что у неё за история с мужем? Где её дочь? У меня же есть внучка! Как я хочу её увидеть!.. Кто-то звонит?»

Кто-то настойчиво звонил в дверь. Судя по тому, как человек долго не отпускал звонок, он знал, что в квартире есть люди.

– Это полиция! – Мария побледнела от страха. – Я чувствую, что это вернулся он. Тот странный сотрудник, который обещал прийти обратно.

«Почему она так испугалась? Ну и пришёл…»

– Что с тобой, дочка? Как пришёл, так и уйдёт. Чего так тревожиться? – недоумевала Царькова.

– Будет задавать свои неприятные вопросы, – пояснила свою реакцию Мария. – Ты же видела, он меня с кем-то путает.

– Ты не хочешь с ним встречаться? – спросила мать.

– Да.

– Тогда прячься в шкафу. Я скажу, что тебя нет, что ты ушла, – предложила Зинаида Фёдоровна дочери.

Мария, не мешкая, залезла в стоявший здесь же, в комнате, большой дубовый гардероб для одежды и устроилась в его значительных внутренних пустотах с достаточным комфортом. Царькова медленно, но верно добрела до двери и впустила нетерпеливого визитёра внутрь. Егор прошёл вперёд, спеша в комнату, где оставил свою жену. Комната оказалась пуста.

– Где она? – Капитан поспешил вернуться к ковыляющей позади его Царьковой.

– Кто? – «удивилась» его вопросу Зинаида Фёдоровна.

– Молодая женщина, которая была здесь, когда я пришёл к вам первый раз, – напомнил сотрудник полиции.

– Вы про мою дочь? – «догадалась» пенсионерка. – Так она ушла недавно по своим делам.

– Я же сказал ждать меня здесь, – нахмурился оперативник.

– Вы вообще повели себя весьма нестандартно, – съязвила бывшая олимпийская чемпионка. – Непонятно зачем пришли в мою квартиру, непонятно что наговорили и неизвестно куда убежали. А мы должны вас ждать? Нет уж, молодой человек, у моей дочери есть дела поважнее, чем ждать неизвестно чего. Это я, больная бабка, могу…

– У вашей дочери? – резко прервал её капитан полиции. – А это тогда кто, по-вашему?