Выше нас только небо (СИ)

Гарри зажмурился и отчаянно попытался напрячь неподвижные мышцы еще раз, понимая, что уже ничего не исправить. Лишь невидимые путы еще сильнее врезались в кожу.

— Не надо, моя прелесть, не нужно портить красоту, — Розье усмехнулся и походя поднялся рукой вверх по обнаженному телу, пробежался пальцами по шее и голой груди, ногтями царапая свежую рану и купая пальцы в алой крови. — Ты сопротивляешься мне, потому что он еще жив? Я могу ускорить его конец прямо сейчас. Смотри.

Он снова развернул голову Гарри к лежанке в дальнем углу и направился к потерявшему сознание Малфою.

Кап. Кап… Кап-кап-кап…

Гарри яростно застонал, слыша, как участился стук страшных капель. Он все проиграл, чертов герой. Он проиграл обе их жизни и ничего больше не может поделать.

Сознание колебалось и уплывало вместе с растекающейся кровью, и тьма, притаившаяся внутри, бережно принимала его в свои ласковые сети. Она нашептывала, обещала, сулила. Ласково и лживо она уговаривала его отдаться, как прожженная портовая шлюха: “Если ты хочешь его спасти. Просто сделай это. Выпусти меня. Ведь это так просто. Тебя больше не будет, зато не будет страданий и боли. А я защищу его. Спасу. Ведь именно этого ты хочешь?”.

Гарри стиснул зубы и глубоко задышал всей грудью.

Если выпустить ее наружу. Перестать сдерживать… Его самого больше не станет. Участь худшая, чем смерть. Темная сущность, которая сожрет его изнутри, как голодный алчущий зверь. Не будет ничего — ни любви, ни тепла, ни жизни... До самой смерти лишь одна непроглядная тьма.

Кап-кап-кап-кап…

Кровавые капли стучали по полу гулко и часто, как холодный осенний дождь.

Гарри застонал и в который уже раз попытался дернуться из невидимой паутины. Он сделает это. Ведь останется жить его Драко. Он обязан спасти его. Любой ценой.

Гарри последний раз с болью взглянул на родное мертвенное лицо, торопливо прощаясь. Его любовь умерла. Значит, пусть теперь действует его ненависть. Раз ничто кроме нее не способно помочь. Пусть будет так.

Он закрыл глаза и мысленно распахнул в груди зарешеченную дверцу.

Выходи! Я ненавижу!

Сила, тяжелая, темная, древняя, приподняла голову и недоуменно прислушалась, как чуткий сторожевой пес.

Я ненавижу!

Чернота с самого дна души колыхнулась и неуверенно поднялась на все четыре лапы, жадно принюхиваясь.

Я ненавижу!

Тьма отряхнулась, словно так до конца и не веря в свою свободу, сделала несколько пробных шагов и внезапно, ощутив, что преград больше нет, мощным вихрем ринулась наружу.

Гарри закричал от боли и выгнулся дугой, растворяясь сознанием в кромешном аду. Темное, тягучее, первобытное рвалось изнутри, выкручивало внутренности, выламывало кости, обрывало старые связи.

Я ненавижу!

С глухим треском лопались на нем незримые путы, ломался камень, крошилось дерево, и гвозди разлетались по сторонам, как острые пули.

Я ненавижу!

Чернота заслоняла собою весь мир. Темное сердце, выжженная земля, сгоревшее небо.

Больше не было Гарри Поттера. Было лишь жуткое, страшное, то, что всегда было прочно порабощено решетками воли, сковано его совестью. Теперь оно росло и ширилось, заполняя собой все вокруг. Разрушительная тьма закручивала смерчем, обжигала, засасывала в себя, как огромный черный омут.

Я ненавижу!

Его тело билось, извивалось и кричало от неслыханной боли так сильно, что, казалось, он мог умереть лишь от собственных криков. Дрожали каменный пол и стены, трясся потолок, и всё вокруг жалко съеживалось и увлекалось в темную страшную воронку.

Я ненавижу!

Он чувствовал, как удлиняются конечности, как трансформируется и изламывается хребет, как стремительно уменьшается помещение, приближая к нему свои закопченные своды, а в груди разгорается огненный гладкий шар.

Он ненавидел. И эта ненависть словно питала его, позволяя расти, раздуваться, как на дрожжах, наполнять собой пространство и время, сметать на своем пути всех и вся.

Резко вытянулись и раздались вширь тяжелые чешуйчатые лапы, забился в ярости длинный хвост с округлым опасным шипом, взмыли над спиной перепончатые мощные крылья, клацнули острые страшные зубы, и тусклые блики свечей заиграли в блестящей бронированной чешуе.

Я убью тебя, человек!

И внезапно всё смолкло.

Черный дракон отряхнулся, расправил крылья и повел глазом на маленькую бледную фигурку Малфоя у дальней стены.

Кто-то смутно знакомый. Кажется, он его когда-то любил. Любил. Забавное слово. Что оно значит?

Не помнит. Ничего не помнит.

Дракон сердито мотнул головой, отмахиваясь от воспоминаний, как от надоедливой мухи. Неважно. Почему-то он знал, что обязан защитить это ничтожное существо. И защитит. Потому что теперь может всё.

Дракон поднял голову, словно пробуя силы, глубоко вздохнул, до отказа наполняя легкие воздухом, и с наслаждением вытолкнул из себя спертый воздух подземелий, ударяя в близкий потолок огненным столбом, поджигающим всё на своем пути.

Пламя жадно лизнуло перекрытия, заплясало по деревянным балкам, упираясь в каменные своды и отражаясь в черных гладких драконьих боках.

— Не-е-ет!

Дракон, услышав странные звуки, лениво посмотрел вниз.