Выше неба

Джек вел свою партию энергично и с удовольствием. Анне никогда не нравилась эта сентиментальная песня, но тембр Джека и его интонации были восхитительны. Она слушала. Что-то об одиночестве Иисуса, о том, как он наблюдал за моряками из деревянной башни. Звучало действительно здорово. Прошло уже двадцать лет с тех пор, как Хью построил эту комнату для нее. Кто бы мог представить, что все так окончится? Что она полностью отдалится от дочери, которую никогда не хотела? Что будет жить в одном доме с геем, которого необъяснимо любит, и внучкой, которую любит с такой силой, что иногда эта любовь граничит с болью? «Душа сама выбирает себе компанию». Кто это сказал? Дикенсон? Или кто-то еще из этих поэтесс-затворниц? Самым странным было то, что Анна, впервые за эти годы, чувствовала себя по-настоящему счастливой. Когда она оставила преподавание, то думала, что будет невыносимо скучать без своей работы. Но она ничуть не скучала. В ее днях чувствовались ритм и сила, она постоянно была занята: вела хозяйство, была в курсе событий в жизни Флинн и здоровья Джека. Денег было много – Хью оставил ее богатой, да и вклад Джека был значительным, но, несмотря на это, Анна четыре часа в день помогала местному врачу. Это позволяло ей побыть какое-то время вдали от домашних забот, но не слишком долго, чтобы беспокоиться о том, что могло произойти в ее отсутствие.

Перемены сказались и на Флинн. Хотя здесь девочка казалась более здоровой, чем в Бостоне, Флинн все еще было трудно заводить друзей, и она отказывалась принимать участие во внеклассных занятиях. Анна считала, что со временем это изменится. Каждый день Флинн часами гуляла с огромной собакой – когда ветеринар ее взвесил, оказалось, она весит сто семьдесят восемь фунтов, – пес ни на минуту не отходил от своей хозяйки. Так же как и у Джека, у Флинн были как хорошие, так и плохие дни. В первые она усердно училась и с удовольствием ходила по магазинам. Когда же наступали другие, она с прежним жаром утверждала, что разговаривала с мертвыми. Вчера Флинн отказалась идти в школу на том основании, что ей не нужны земные знания и что небесных знаний ей вполне достаточно.

– Неужели? – сказала Анна. – У тебя есть десять минут, чтобы взять свои небесные знания в школьный автобус, юная мисс.

Этим утром Флинн вела в своей комнате одностороннюю беседу с духом свекрови Анны, а Джек раз за разом прокручивал одну и ту же песню о сумасшедшей и Иисусе – так начался выходной. А сама Анна сейчас разговаривала с болтливой, одетой в три пары брюк вдовой. Она поблагодарила Виолетту за звонок и повесила трубку.

Она вернулась в комнату, выключила стерео и взяла все три диска:

– Джек, извини, мой дорогой. Я люблю тебя, но если послушаю эту песню еще хоть минуту, я применю силу.

– По крайней мере честно.

И он откинулся в кресле-качалке, запрокинув голову, и посмотрел на позднее ноябрьское солнце.

– Что еще включить? – Анна пробежала глазами по куче дисков – пятнадцать или шестнадцать названий, ни одно не вызывало интереса.

– Ничего. Я наслаждаюсь тишиной, – буркнул Джек, раздраженный, будто не он выбирал музыку в первый раз.

– Ладно. Я пошла готовить обед. Тебе нужно что-нибудь?

Он покачал головой.

Анна резала морковь для супа, когда вдруг услышала версию номер четыре песни «Сюзанна» в исполнении Джека. Она вздохнула и включила радио над раковиной, чтобы прослушать вечерние новости. Но тут Ной Адамс начал свою программу «Продуманный уик-энд», и она вспомнила, что сегодня воскресенье, а Флинн не показывалась с самого утра. Она бросила морковку в кастрюлю с супом и пошла по комнатам.

– Флинн? – позвала Анна.

На втором этаже никого не было.

Джек перестал петь ровно настолько, чтобы сообщить, что не видел Флинн весь день. Это было не так уж необычно, хотя по выходным Флинн старалась держаться где-нибудь поблизости. В дни учебы Флинн почти никогда не приходила домой сразу после уроков. Возможно, Анна этого и не узнала бы, так как каждый вечер приходила в шесть часов – в этом полугодии она согласилась помочь местному педиатру, – если бы не наблюдательная Виолетта».

Неделю назад или около того Виолетта позвонила в семь утра.

– Все в порядке? – спросила она. Анна сказала, что все нормально.

– Хорошо, я просто увидела, что ваша девочка не села в школьный автобус. Автобус остановился, а она не села.

Анна соединила в единое целое слова Виолетты и то, что говорил преподаватель Флинн: девочка иногда приходит в школу позже на десять-двенадцать минут и возвращается домой, по словам Виолетты или Джека, около пяти – половины шестого. Анна решила обсудить все с Флинн, спокойно, не упрекая внучку. У кого еще из ее одноклассников были матери, которые бросали свои семьи в кафе? Анна знала – скоро все наладится, и, поскольку в настоящий момент Флинн ничто не угрожало, она не собиралась наказывать ее за прогулы. Упущенное в школе всегда можно наверстать.

– Где ты была? – спросила Анна после того звонка Виолетты, когда Флинн наконец-то пришла домой.

Внучка пожала плечами:

– Нигде. Просто гуляю.

– Виолетта видела тебя на станции.