Выше ноги от земли

– «Мышьяк» – это коктейль из виски, абсента и еще чего-то там…

Леонид вытаращил мелкие черные глазки.

– Как мило, но я, дорогой мой, откажусь.

Он взял водки. Рудневу бармен придвинул бокал с белым вином и всыпал в него лед. Лед всплыл, как пена.

– Ну, за знакомство?

– Вы меня не помните? – решился Илья.

Леонид замешкался. Он опрокинул над собой рюмку и с таинственной улыбкой оглядел Руднева.

– У нас маленький город, – ответил он. – Но простите, не помню.

– Вы больше не работаете в диспансере? – спросил Илья.

– О, нет. Довольно давно… Я выбрал частную практику. Я вас когда-то консультировал?

– Неважно, – ответил Руднев. – Это было шесть лет назад.

– Тогда, пожалуй, мне можно простить… Хотя я помню всех своих пациентов.

– Вот у вас были слоники, – перебил Илья.

– Что?

– Ну, слоники на столе в кабинете.

– А-а-а. Значит, вы все-таки были у меня на приеме.

– Почему вы их так ставили?

– Как?

– Неправильно… Вот как слоны идут в караване? Сначала большой, взрослый слон. За ним – меньше, меньше, меньше.

– Хм, никогда об этом не думал. Но вы правы, Илья, – психиатр угодливо засмеялся. – Куда может привести караван самый маленький слоненок?!

– Самый маленький, – пробубнил Руднев, пережевывая кусочек льда.

«Не-ет!!!»

«Ну как так?!»

«Зачем вратарь вышел из ворот… И снова разгромный отрыв! Четыре-один. До конца матча остается полчаса!»

Десять подстреленных оленей. Двадцать.

– Илья, вы позвали меня в этот шум, чтобы я не принялся вас лечить? Не бойтесь, без вашего желания…

– Мне всего лишь нужно вернуться на работу.

– Понимаю. – Леонид показал бармену два пальца. Тот кивнул. – Тогда не будем усложнять друг другу жизнь. Мы с Матвеем Адамычем однокурсники, давние друзья, и тут секретов нет. Поэтому вы понимаете, как сложно мне будет ему врать…

Бармен принес Леониду водки. В бокал Руднева он плеснул вина.

– Я, по-вашему, псих?

– А как ты хочешь? – спросил Леонид, быстро перейдя на «ты». – Со слов Матвея я понял, что ему нужна уверенность в тебе. Не знаю уж, по какой причине он ее потерял, но знаю, что я могу ему ее вернуть. Он доверяет моему слову. Например, я могу сказать, что на его месте не стал бы рисковать, а могу убедить, что у него нет никаких причин держать тебя в запасе. Илья, как вы захотите, так я ему скажу.

– Так просто?

– А зачем усложнять?

– Сколько?

– Скажем… – Леонид приблизился к Илье и навис над ухом, словно собираясь высосать содержимое свежей добычи. Он назвал цифру. – Ну, как тебе мое предложение?

«Не-е-ет!!!»

«Тварина!»

«В жопу себе засунь!»

«Красная карточка нашему нападающему. Сразу красная! Почему? За что? Смотрим повтор, друзья!»

Леонид дожидался ответа.

– Пожалуй, я откажусь, – сказал Илья как можно спокойней. Он уже представлял удивленную физиономию Адамыча после вести, что его институтский дружок торгует доверием, да еще так дешево.

– Ну что ж, тогда прощайте. – Леонид резко выпил. – Вы точно не лечились у меня раньше?

– Моя жена лежала в диспансере.

– А как ее звали?

Руднев проглотил вино. Он держал на языке льдинку, держал ее, чтобы молчать.

– Ее фамилия тоже Руднева? Руднева, Руднева… А! – воскликнул Леонид. – Да-да. Вспомнил! Эх, Илья, зря вы тогда…

«А-а-а!!!»

«Су-у-ука!»

«Снова пропускаем нелепый гол! Мы вынуждены признать, у нашей команды почти не осталось шансов удержаться в еврокубках».

Лед скрипел на зубах. Взгляд сужался и слеп.

– Это ведь она убила своего ребенка? Видите, я помню и слежу за судьбой всех своих больных!

Илья бросил кулак. Удар вышел слабый, но его хватило, чтобы плечи психиатра дернулись назад и за ними повалился назад высокий стул. Чувствуя падение, Леонид попытался уцепиться за что-то, но только снял с барной стойки пустую стопку и опрокинулся вместе с нею под ноги тесной толпы.

Ломаными улицами Руднев вышел на пустынную набережную. Он шел быстрыми короткими шагами и кивал сам себе. Он был как заводной. Пружина внутри сжалась, но сколько Илья ни бежал, она не распускалась, а только свертывалась плотнее.

«Что теперь будешь делать?» – спросил он себя.

«Заткнись!»

В кулаках занемели пальцы. Рана под повязкой потекла.

Психиатр пыхтел и орал. Барахтался на дне толпы. Ему так никто и не помог подняться. Выпучив свои черненькие глазки, он кричал, что посадит Илью за решетку. За решетку! Поэтому, наверное, ему не подали руки.

«Он сам виноват!» – прошипел Руднев, подойдя к краю набережной. Он увидел, как несутся прочь из каменной несвободы серые потоки воды.

«Только расхлебывать придется тебе!»

«Но он сам напросился!»

Илья отступил от края. Он зашагал вдоль береговой линии, против водного потока.

«Позвони ему. Извинись. Заплати. У тебя остался его номер».

«Заткнись».

«Завтра будет поздно».

«Заткнись!!!»

Перед лицом опять блеснула ухмылка психиатра, и Руднев уже со всей силы ударил воздух.