Выше свободы

Говоря по совести, - почти умышленно. Охота же нам не пользоваться способами бесспорными, испытанными, давшими блестящие результаты! Да ведь на наших же глазах наши соседи, и целая дюжина соседей, миллионов триста западного человечества, сумели же они в одно столетие выбиться и из нищеты, и из невежества, и из болезней. Там действовал вовсе не пар только и не электричество, силы и нам доступные, и у нас произведшие колоссальный переворот в способах богатства. Там действовали принципы еще более огромные, нравственного характера, и именно им обязана Европа своим расцветом. Введите в механизм общества справедливость, вы получите могучий двигатель и могучую работу. Введите уважение к человеку и к народу, и вы увидите, каким электричеством затрепещет наша вялая энергия. Вы скажете, что это все слова, слова! Но уверяю вас, что тут не только слова, но и великое, если хотите, изобретение, великая идея. В применении искреннем и честном невероятно, до какой степени так называемые "европейские начала" жизнетворны. Будучи приложены не только к христианским массам, но и к языческим (разительный пример Япония), эти начала удивительно быстро пересоздают общество, возбуждают спящие его силы. Надо знать, чем была Европа еще сто лет назад, и сравнить с теперешней: возможно ли, по совести, хоть какое-нибудь сравнение! Я, конечно, отнюдь не думаю, чтобы народу нужно было отказываться от своего национального облика. Вовсе нет. Напротив. Принять лучшие начала не значит принять чужие начала, это значит найти истинные свои. Если культурный Запад ввел в свою жизнь новые формулы, там никому не казалось, что они - чужие. Как пар и электричество, как истины Эвклида, закон Ньютона, неужели все это иностранное? Стоит познакомиться с ними, как мгновенно понимаешь, что это наше, потому что общечеловеческое, и что единственно, что следует, - это как можно скорее вводить эти истины в обиход. Петр I превосходно понимал это. Он брал с Запада все, что находил лучшим: и ремесла, и государственные учреждения, хотя западная государственность, кроме Англии, уже отживала свой век на Западе, и в этом отношении подражать было нечему. "Продление времени смерти невозвратной подобно", - писал Петр. Нужно серьезно разобрать европейские начала, и если они истинны, не нужно медлить с ними. То, что я называю европейскими началами, в сущности, есть наши же древнерусские начала или, если хотите, древнегерманские. Дух их общий. Чудотворные свойства их в том, что они представляют не сочиненный, а естественно сложившийся быт общества и, стало быть, наиболее отвечают самой природе общества. Если вы хотите видеть хороший экземпляр растения, вы берете его молодым: в старости оно измято, искривлено, изъедено паразитами. Если вы хотите знать лучший тип общественности, берите общество молодое. Там вы встретите наиболее справедливые основы: равенство граждан, самоуправление, прочно огражденную свободу, единодушие и народное достоинство. Эти основы потому хороши, что естественны; из всяких иных они наиболее обеспечивают счастье человека и величие государства. Из этих основ когда-то выросло Русское государство, остатками их держалось, они составляли надежду петровской реформы, возвращение к ним составило славу Александра II, и нет никакого сомнения, что мы придем к необходимости упрочить их, как сделал Запад. О, и сам Запад далек еще от идеальных норм, - он непрерывно вырабатывает лучшие. Но нас ведь никто и не обязывает брать худшее: будем брать только то, что хорошо бесспорно.

Годы бегут. Нам, живому поколению, довелось присутствовать при величайшем моменте в истории человечества, когда из разрозненных миров образуется один. Раз Китай войдет в семью народов, круг рода человеческого будет замкнут. Все народы непременно заживут более или менее общей жизнью, общей цивилизацией. Надо быть очень осторожными, чтобы не оказаться всем чужими. Надо спешить занять достойное место на свете, не в хвосте народов, а во главе их.

1903

О ЛЮБВИ К ОТЕЧЕСТВУ И НАРОДНОЙ ГОРДОСТИ

Если оскорбительно человеку называться сыном презренного

отца, то не менее оскорбительно и гражданину

называться сыном презренного отечества.

Карамзин

Печать эти дни предавала поруганью миллионеров. Их называли "дикарями", "потомством разбойников", "пиратами", "хищниками", людьми бездушными, лишенными благородного чувства любви к родине. Все это за то, что московские, самарские и разные другие купцы-миллионеры решительно отказываются давать крупные пожертвования на нужды войны. И мало того, что не жертвуют: по словам Ю.Д. Беляева, московские миллионеры демонстративно подчеркивают отсутствие у них патриотизма. Многомиллионная мануфактура представляет по начальству собранные ею по подписке три с полтиной. Капиталисты загадочно молчат, с усмешкой протягивают целковый на алтарь отечества и тут же требуют "холодненького", чтобы запить икру. Что это значит? Один купец сказал будто бы: "Что ж зря жертвовать, - еще если бы камергерский мундир за это дали, хе-хе... Можно бы миллион отвалить, куда ни шло!"