Вышибалы

Раздражённая его молчанием, женщина тем временем обиженно поджала губы, продолжая:

— Хватит ерундой-то страдать, правда. Ну погорячились… Мы были не правы, когда выгнали тебя. Но я же извинилась. Мы обсудили и решили, что у тебя это пройдёт. Как только появится кто-то достаточно близкий тебе — пройдёт.

Тим, выпустил облачко пара, засмеявшись, и сложил большой палец на правой руке, начав отсчёт. Вслух наконец произнёс, всё ещё глядя в сторону:

— Мне жаль.

— Ты вернёшься? — ухватилась за этот шанс мать.

— Жаль, что я единственный ребёнок в семье. И теперь тебе приходится бегать ко мне и унижаться, чтобы не остаться на старости одной.

— Что ты несёшь? — спросила готовая к новой ссоре мать. Тим повернул к ней голову, но увидел женщину в сумерках смутно, только до подбородка, не поднял глаза выше. В другом мире он, выгнувшись, захлёбывался своей же кровью, прорвавшейся в респиратор, сплёвывал её, но она возвращалась обратно. У него нестерпимо зудели пальцы, которых в игровом мире уже не было. Возможно, что они просто были отморожены и теперь отогревались.

— Ты держишься лучше, чем Барс, — похвалила Гиена, смахивая на пол указательный с правой руки.

— Ты зачем снова начинаешь? Для тебя ничего не значит, что я прибежала к тебе извиняться? Думаешь, ты этих извинений заслуживаешь? — процедила мать. — Опозорить меня… Нас… И после этого я ещё готова тебя, мразь, обратно принять, а ты мне тут будешь говорить, что я просто старости боюсь. А ты? Ты её не боишься? К чему твоя жизнь приведёт?

— Прости мам, такие, как я, до старости не доживают, — пожал плечами Тим. — К тому же… Я ведь тоже извиняюсь. Мне жаль, что я вас позорю. Жаль, что не смогу быть с тобой в старости. Жаль, что у меня вообще есть мать и есть, кого позорить.

Пощёчина была такой силы, что перебила собой осознание боли отрезанных пальцев. Вытащила его в этот мир, не дав больше прятаться. Щека болела по-настоящему. Тим нахмурился, он слишком увлёкся. Мог ли он остановить удар? Нужно ли это было, или чёрт с ней, пусть бьёт, если ей от этого лучше?

Мать выкрикнула напоследок заветное, самое обидное, развернулась и ушла, размазывая по щекам слёзы. Тим продолжил сидеть, покачиваясь, на качелях без сидения, и как не старался, не мог вернуться в реальность, где у него остался последний средний палец на правой руке. Пока он пытался забыться, скрипнула подъездная дверь и к нему осторожно приблизилась девушка, кутаясь в старенький свитер. Села на корточки напротив, попыталась заглянуть в лицо, но в полутьме не увидела ничего. Потянулась коснуться, прошептала:

— Я всё видела. Ты в порядке? Она ведь ударила тебя?..

— Руки убери, — процедил Тим грубо, но этой девушке он смотрел в глаза. Она послушно убрала, вздохнула огорчённо:

— Домой пойдём?.. Я чайник поставила. Холодно ведь…

Тим кивнул и поднялся. И вздрогнул, вдруг получив доступ к реальности и ошарашенный ощущением последнего отрезанного пальца. Гиена улыбнулась у самого его лица, шепнула радостно:

— Я довела Тима до слёз. Отличное чувство. Просто укоротив ему руки… Но мы только начали.

* * *

Вега и Барс нагнали его уже около лаборатории. Акроссу казалось, что за это незначительное время с Тимом ничего страшного случиться не могло. Но внутрь лаборатории их, конечно, пускать отказались.

— Приказа не было, — солдат у дверей подозрительно косился в сторону Барса. Тот снова улыбался и, при наличии респиратора, выражение его лица казалось маниакальным.

— Там… часть меня, — Акросс разговаривал с ним как с глухонемым, пытался дополнять слова жестами. — Тима только что увезли сюда. Я должен быть рядом. Он умирал… понимаете?

— Ты всё равно ему ничем не поможешь, — попытался смягчить тон солдат, и Акросс чуть не сорвался, настолько ему надоела всеобщая фальшь. Остановила Вега, мягко положив руку Акроссу на плечо, вышла вперёд. И общаться начала так же, как с глухонемым или с иностранцем, плохо понимающим их язык:

— Я. И мой фамильяр. Мы готовы сотрудничать. Отведите нас к фамильяру друга. Мы поможем в ваших экспериментах.

— Я должен доложить начальству, — сдался солдат. Акросс выдохнул с облегчением, Вега улыбнулась ему победно. А вот Барс, решивший, что солдата отвлекли специально, попытался ринуться внутрь, издав какой-то победный клич. Акросс и Вега перехватили его почти одновременно.

Можно сказать, что солдат был поставлен у входа только для красоты, потому что в саму лабораторию вела массивная дверь с электронным замком. А уже за ней ждал Пульман и ещё трое людей.

— Мы делаем всё возможное, чтобы спасти твоего фамильяра, — заверил Пульман. — Но это реанимация. Сам понимаешь, туда не пустят.

Акросс побледнел, покачал головой и соврал:

— Я чувствую, что ему больно. Вы не пытаетесь его лечить.

— Акросс, — шёпотом позвала Вега. Пульман словно только теперь заметил её, улыбнулся, наклонился к ней, как к ребёнку.

— Мне сказали, что вы готовы к сотрудничеству. Вас проводят. Хотите пойти с Акроссом?

— Тим где? — в голосе Барса слышался задор, но какой-то злой. Вега обернулась на него удивлённо, Акросс приготовился снова ловить.