Выслеживая Вьет-конг Личные воспоминания участника программы «Феникс»

— Потому что у меня нет удостоверения личности, и я не зарегистрирован ни в одном районе, дайви.

— Как тебя зовут? — резко спросил я. Принесли еду, и я уже начал терять терпение.

— Линь, — ответил он, быстро натирая мой левый ботинок.

— Послушай, Линь, ты должен пойти в армию добровольцем. На службе ты будешь получать хорошее питание три раза в день, и у тебя будет ночлег и немного денег.

— Я бы с удовольствием, дайви, — ответил он, — но когда я попытался, мне сказали, что нужно получить удостоверение личности в полиции, а полиция не любит уличных жителей, поэтому я просто продолжаю чистить обувь.

Я был голоден и не настроен на дальнейшие споры, поэтому заплатил ему сто пиастров и сказал, что если он когда-нибудь окажется в провинции Хаунгиа, то пусть найдет меня, и я устрою его в армию. Войска подполковника Хау остро нуждались в пополнении.

При упоминании названия провинции будущий солдат улыбнулся и скрылся в глубине ресторана в поисках новых клиентов. Северовьетнамское чувство порядка и дисциплины Ланя оскорбить оказалось еще легче, чем мои, и он бросил на меня взгляд, выражающий суровое неодобрение. История молодого Линя вызвала у нас двоих одинаковое отторжение.

*****

Мы прибыли к «Белому дому» незадолго до назначенного времени. Охранник на воротах окинул нас с Ланем любопытным взглядом, но нам снова удалось пройти. Войдя в здание, мы оказались в небольшом фойе, за которым располагалась роскошный холл. В одном конце помещения находился бар, за стойкой которого сидели две молодые вьетнамские девушки в бирюзовых платьях ао дай. Посередине возвышался большой круглый стол, в центре которого находилась «ленивая Сюзанна»[40]. Ковер был толстый, с разрезным ворсом — такой, на котором остаются отпечатки ног. Это было такое место, где кажется естественным разговаривать шепотом. Лань, усевшись на диван, был ошеломлен непривычной обстановкой. Я снял шлем и экипировку и присоединился к нему, чувствуя себя не в своей тарелке в полевой тропической униформе в стране блюза. Я напомнил Ланю, чтобы он держал ноги подальше от мебели.

Через несколько минут в дверь вошел седовласый мужчина, оказавшийся господином Триппе. Заметив нас на диване, он радушно представился. Я объяснил Ланю, что наш хозяин — личный представитель президента Никсона. Лань начал что-то бессвязно лепетать, и я «перевел», что для него большая честь познакомиться с таким высокопоставленным человеком. Мистер Триппе рассмеялся и приобнял вьетнамца за плечи.

— Пройдёмте в мой номер, я вам кое-что покажу, — пригласил он. В своем номере Триппе достал письмо от Линдона Джонсона, в котором бывший президент приглашал его заехать к нему на ранчо «Эл-Би-Джей», когда он вернется в Штаты. Лань был не единственным, на кого повлияли связи мистера Триппе. Это был человек, представлявший интересы президента Никсона, которому он должен был отчитаться по возвращении в Штаты, и одновременно являвшийся доверенным лицом демократа номер один в стране. Лань был поражен. Вот он, простой бывший солдат НВА, посещает посланника президента в самом центре города, для освобождения которого он прибыл на юг, спустя всего несколько недель после того, как был захвачен в плен в обрушившемся бункере.

Остаток нашего общения с Триппе пролетел незаметно, пока Лань отвечал на ряд вопросов о своей службе в армии Северного Вьетнама. Нашего хозяина особенно интересовало, обещали ли Ланю и его товарищам, что наступление Нгуен Хюэ приведет к прекращению огня. Лань ответил, что им ничего не говорили о прекращении огня — только о том, что наступление позволит им «освободить значительную часть» Южного Вьетнама. Господин Триппе спросил вьетнамца, не хочет ли он передать какое-либо послание президенту Никсону. Лань ответил без колебаний.

— Пожалуйста, передайте президенту, что мои бывшие товарищи ведут упорную борьбу, потому что их ввели в заблуждение относительно ситуации на юге. В отличие от меня, у них нет возможности узнать это, и поэтому они будут продолжать упорно сражаться. Американцы должны бороться вместе с южновьетнамцами, чтобы наши лидеры в Ханое поняли, что мир в моей стране восстановят переговоры, а не кровопролитие. Я очень скучаю по своей семье и родной деревне на севере. Если президенту Никсону удасться установить мир, я смогу вернуться домой, и весь вьетнамский народ будет мне благодарен. Пожалуйста, передайте ему это от меня.

Господин Трипп был тронут этим обращением. Он схватил Ланя за руку обеими своими огромными лапами и заверил его, что президент получит его послание. Затем он поблагодарил нас обоих и вежливо удалился, чтобы подготовиться к ужину.