Выслушай меня

В машине мы все – и я, и Маркус, и Джош – молчали. Мы с Маркусом попросту устали от разговоров. Они исчерпали себя. На нас навалилось тяжелое осознание того, что обсуждение проблемы не решает ее, и от неприятных фактов нам никуда не деться. Я была поражена тем, что мы вообще решили отправиться в отпуск. У меня это вызывало чувство облегчения: все-таки что-то из того, что мы планировали, осуществлялось, становилось реальностью. Когда мы пересекали южную часть Лондона, внутреннее напряжение начало отпускать меня, и я впервые со вторника подумала о Дэйве. Я пыталась вспомнить, что именно, слово в слово, он сказал по поводу Джоша, но эти детали стерлись из моей памяти. Ясно было, что эти слова были продиктованы его горем. Но все это, похоже, закончилось, по крайней мере на какое‐то время. Больше Джепсом никак не давал знать о себе. Чем бы он ни угрожал нам, мы уезжали из Лондона, оставляя все это позади.

Тауэр-бридж оказался закрытым. Прежде чем я успела остановить Маркуса, он свернул в том направлении, которое рекомендовал указатель, и спустя какие-то секунды мы уже застряли в пробке. Она медленно продвигалась в сторону Лондон-бридж, то есть не туда, куда нам было нужно. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы дышать ровно и не показать своего волнения, когда мы проезжали мимо дома, в котором жил Ричард. Я принялась лихорадочно листать музыкальные файлы в своем телефоне и, найдя детские песенки, включила их. Салон автомобиля наполнили веселые мелодии и радостные голоса в сопровождении тамбуринов и гитар. Когда я снова взглянула в окно, мое сердце все еще колотилось, но мы, к счастью, уже проехали злополучную улицу, так что опасность миновала.

Интересно, догадался ли Маркус, что моим любовником был Ричард? Не выбрал ли он этот маршрут намеренно? Или же он свернул, слепо следуя стрелке указателя, будучи слишком измученным, чтобы о чем-либо думать? После всего случившегося, я обнаружила, что совершенно утратила способность четко понимать, что важно, а что нет, что нужно, а без чего можно обойтись. По этой причине сборы перед поездкой превратились для меня в настоящее испытание, в результате которого я едва не сошла с ума. У меня было несколько списков вещей, которые следовало взять с собой. Я то и дело вычеркивала из них одни позиции – и тут же добавляла другие. Положив раскрытый чемодан посреди нашей с Маркусом спальни, я разложила рядом с ним кипы одежды и без конца перекладывала то одно, то другое с места на место. Нужен ли мне кардиган, который я смогу надевать с этим платьем? Надо ли захватить с собой новые кеды Джоша? Я пыталась предугадать все на свете, но это было невозможно. Погода могла выдаться дождливой, а могла – солнечной. В коттедже, который мы арендовали, могли быть игрушки, причем самые разнообразные – но их могло и не оказаться. Могло случиться так, что мы с Маркусом займемся сексом. А может, и не займемся. Брать или не брать с собой лекарства и зубную нить? А соус гуакамоле? Карты? Пляжные полотенца? Пледы? Резиновые сапоги? Будем ли мы проводить время вместе или порознь? Или вообще кто-нибудь из нас не выдержит и уедет?

Я украдкой бросила взгляд на Маркуса. Руки его стискивали руль, на челюсти вздулись желваки. Я пыталась изгнать из своего сознания образ проститутки, ублажающей моего мужа орально, и изо всех сил старалась вспомнить все, что я в нем любила. Я думала о его потребности быть любимым, которую можно было считать одной из форм доброты; о том, что он всегда пытался делать акцент на человеке, с которым разговаривал; что он искренне считал женщин равными себе; что он, не раздумывая, готов был купить и подарить незнакомцу пару кроссовок за 300 фунтов. Я ощутила прилив нежности к мужу и вспомнила, как мы познакомились – и еще о том, что он оказался тогда единственным в моем окружении человеком, который не отпускал шуточки по поводу пробелов в моем образовании. Что он уважал меня такой, какая я есть, и искренне ценил мои достижения. Мне вдруг вспомнилось, как накануне на улице, разговаривая с Ясмин, муж прислонился ко мне, словно пес, ждущий от хозяина ласки и защиты, и я почувствовала, что сделаю для него все. Но, конечно, все было не так просто. В какие-то моменты мы ощущали близость и единение, в какие-то – снова замыкались в себе.

Между тем мы продолжали пробираться сквозь пробки по улицам Лондона. Джошу надоело сидеть на месте, и он начал шалить. Потом он заявил, что хочет съесть сэндвичи, приготовленные мной для ланча, и я не нашла в себе сил, чтобы ему отказать. Машина была набита вещами, в салоне царил беспорядок. Под ногами у меня перекатывалась бутылка с питьевой водой. Пачка бумажных полотенец была заткнута в промежуток между дверью и ручкой, открывающей ее изнутри.

Когда мы добрались до шоссе А12, пробка, наконец, начала рассасываться, и вскоре у нас появилась возможность прибавить газу.

– Пожалуй, наша машина слишком миниатюрная для такого относительно путешествия, не так ли? Может, нам имеет смысл продать ее и купить что-нибудь попросторнее?