Выслушай меня

Обмен сообщениями получился со всех точек зрения неравноценным. Но это уже не имело значения. Дело было сделано.

Джошу стало лучше, но я все же решила на всякий случай еще подержать его дома. Я испытывала острое, гипертрофированное желание быть рядом с сыном. Оно овладело мной до такой степени, что я даже немного забеспокоилась по этому поводу. В душе у меня смешались чувства облегчения, любви и страха. Все позади, все закончилось, убеждала я себя. Никто ничего не узнал – и больше уже не узнает. Все сошло мне с рук. И все же мне было не по себе от того, что я предала своего мужа и сына и едва не разрушила все то, за что так долго боролась. И еще – я никак не могла поверить в то, что это не будет иметь никаких последствий. «Что посеешь, то и пожнешь», – так говорила моя мать. Меня пугала мысль о том, что кто-то знал, что я не заслуживаю всего того, что имею.

Я никогда не любила Ричарда. Мне он, собственно, даже не нравился. И тем не менее ради него я решилась поставить на карту все. В Греции я даже подвергла риску жизнь своего ребенка. Джепсом был прав, презирая меня. Я не заслуживала доверия.

На улице было солнечно и тепло, и Джош пребывал в прекрасном настроении. Я задумалась о том, чем бы мы могли заняться, чтобы выжать максимум из представившейся нам возможности побыть вместе.

По идее, в саду должен был работать Маркус. Он знал, что нужно делать: с раннего детства он умел подрезать ветки деревьев и кустов и высаживать растения в землю. Что же касается меня, то в доме, где я росла, не было даже ящиков с цветами на окнах и на балконе. Моя мать любила повторять, что нет смысла тратить деньги на то, что все равно скоро умрет. Однако Маркус охотно делился своими навыками садовника, и мне казалось, что я вполне могла у него поучиться. Как раз этим утром из мастерской пригнали «Фиат». Поэтому мы с Джошем поехали в магазин для садоводов. Я чувствовала, что от меня исходят флюиды нервного напряжения, но Джош беззаботно носился между прилавками и трогал руками все, до чего мог дотянуться. Я, идя за ним следом, толкала перед собой тележку из металлических прутьев, время от времени говоря что-нибудь вроде: «Да, хорошая идея. Пойдем туда и посмотрим, что там есть интересного». К его коллекции из всякой всячины я добавила несколько керамических цветочных горшков, совок, пару садовых перчаток и, по совету женщины-кассира, мешочек компоста.

Вернувшись домой, мы с жаром принялись за дело, неумело высаживая растения на клумбы или в новые горшки. Это была гораздо более тяжелая и грязная работа, чем я думала. Вынутые из пластиковых пакетов и пересаженные на участок растения словно исчезали куда-то. Я поняла, что их надо было купить намного больше – как и компоста.

Тем не менее то, чем мы с Джошем занимались, было в радость. Я поняла, что, для того чтобы получать удовольствие от какого-нибудь дела, вовсе не обязательно быть в нем виртуозом. Да, результаты нашей работы никуда не годились. Но кого это интересовало? На мне были шорты, застиранная футболка и садовые перчатки – когда я услышала, как кто-то позвонил в дверь дома, я и не подумала их снять.

Кода я попыталась отодвинуть засов, к металлу пристал комочек земли. Тогда я стащила перчатку зубами.

Подозревала ли я уже в тот момент, что меня ждет? Наверное. Я не представляю, как это было возможно, но почему-то я запомнила все детали этого момента – землю, налипшую на засов, прикосновение жесткой ткани перчатки к моей верхней губе… По-видимому, все происходящее для меня уже было пронизано, пропитано ужасом.

Это был Дэйв Джепсом. Он стоял на ступеньках крыльца. Да, это был он, Дэйв Джепсом – не воображаемый, а реальный человек из плоти и крови. Я так часто представляла его себе, что у меня возникло впечатление, будто я знаю его очень давно. И при этом его появление таило в себе какое-то грозное предзнаменование.

Сзади в меня с разбегу врезался Джош, так что я с трудом устояла на ногах, и просунул голову между моих коленей. Я, чувствуя, что вот-вот потеряю равновесие, а может, и сознание, крепко ухватилась за ручку двери.

Что происходит? Я ничего не понимала, и в мозгу у меня стучала только эта мысль, этот вопрос. Все остальное куда-то разом улетучилось. Как? Что? Черт побери.

– Привет, Джош, – сказал Джепсом, наклоняясь вперед. На нем был комбинезон бледно-зеленого цвета.

– А мы сажаем растения в саду, – похвастался сын.

Присев на корточки и опершись локтем одной руки на колено, Джепсом вытащил откуда-то из‐за головы продолговатый предмет, что-то вроде трубки восьмиугольного сечения, и взмахнул им так, словно это была волшебная палочка.

– Машинки!

Джош резко вытянул руку и, схватив предмет, умчался в дом, словно собака, которой посчастливилось украсть где-то кость. Джепсом встал и впервые за все время, прошедшее с момента его появления, несколько искоса посмотрел мне в глаза. Лицо его слегка порозовело. До меня вдруг дошло, что он смущен. А что, если он вообще стеснительный?

– Ох уж эти дети, – сказал он. – За конфеты или игрушку сделают все что угодно.