Высочайшая бедность. Монашеские правила и форма жизни

Один отрывок из «Большой легенды» (2:8), сочиненной Бонавентурой из Баньореджо в 1266 г., содержит решающее с этой точки зрения указание. Под водительством Франциска, пишет Бонавентура, «церковь обновилась тройным образом: согласно данным им форме жизни, правилу и учению Христа» (secundum datam ab eo formam, regulam et doctrinam Christi triformiter renovanda erat Ecclesia). Тройное деление, артикулируемое Бонавентурой (здесь он подхватывает отрывок из жития, написанного Фомой Челанским: ad cuius formam, regulam et doctrinam – Francesco 2, p. 90), соответствует трем уровням или модусам, в которых структурируется деятельность церкви; но решающим является то, что форма жизни не совпадает ни с системой норм (для церкви это каноническое право), ни с corpus вероучений (совокупностью догм, в которых церковь артикулирует католическую веру). Она является чем-то третьим между учением и законом, между правилом и догмой, и, только поняв эту ее особенность, будет возможно дать ей определение.

1.6. Фома Челанский, в своем жизнеописании часто ставящий рядом форму жизни и правило, показывает тем самым, что отличает первый термин как от правила, так и от жизни в общем смысле. Начиная рассказ об эпизоде с составлением первого правила, он пользуется следующими терминами: scripsit sibi et fratribus suis… simpliciter et paucis verbis vitae formam et regulam195 (ibid., p. 78). Поскольку очевидно, что Фома здесь цитирует и перифразирует слова Франциска из «Завещания», следует полагать, что выражение vitae forma et regula соответствует vivere secundum formam sancti Evangelii оттуда же, а значит, гендиадис, который потом еще много раз будет встречаться в францисканской литературе, представляет собой попытку объяснить vivere secundum formam Франциска, ставя рядом с термином «правило» синтагму «форма жизни», тем самым словно подчеркивая, что оно не может исчерпываться в серии нормативных предписаний.

Чуть дальше, после рассказа о чудесах святого, Фома пишет: «Однако, поскольку мы поставили целью описать не чудеса, ибо они не составляют святость, но ее проявляют, а, скорее, превосходство жизни и его чистосердечнейшую форму жизни (sed potius excellentiam vitae ac sincerissimam conversationis ipsium formam)…» (p. 140). Conversatio означает «поведение», «жизненный уклад»: ставя этот термин рядом с forma в смысле, более или менее близком к forma vitae, Фома показывает, что имеет в виду не просто образ жизни, но образ жизни, который квалифицируется в качестве образца, и, однако, не может пониматься как правило. В этом же смысле в предыдущем отрывке он отличает уровень жизни (qualiter denique vita et mores ipsorum… forent proximis ad exemplum196) как от уровня соблюдения правила (qualiter regulam quam susceperant possent sincere servare197), так и от прямого отношения к Богу (qualiter in omni sanctitate et religione coram Altissimo ambularent198). Несомненно, что жизнь согласно правилу подразумевает – в соответствии с часто встречающимся в средневековой латыни значением термина forma – функцию образца по отношению к другим, но, тем не менее, она не является и простым синонимом exemplum.

У Бонавентуры синтагма forma (или formula) vitae – или даже просто forma (Forma igitur praescripta apostolis… – Bonaventura 2, p. 157) неоднократно употребляется как по отношению к правилу (scripsit sibi et fratribus suis semplicis verbis formulam vitae199 – Leg. Maior 3, 8), так и в значении образа жизни (например, в Constitutiones generales (IV, 1) под заголовком de forma interius conversandi200, которому соответствует следующая сразу за ним рубрика de modo exterius exeundi201; кроме того, в Apologia pauperum202 (XI, 17) forma vivendi относится к образу жизни Virgo et Mater Domini nostri Iesu Christi203).