Высокая вода

– Что за иностранка?

– Dottoressa Линч, – ответил Брунетти и стал ждать, как отреагирует Патта на это имя.

Секунду его лицо было пустым, но потом, откопав в памяти, кто это, он сощурился. Брунетти точно отследил момент, когда Патта вспомнил не только кто она, но и что собой представляет.

– Лесбиянка, – буркнул он, вложив в это слово все презрение, которое к ней испытывал. – Что с ней стряслось?

– На нее напали в квартире.

– И кто же? Какой-нибудь грудастый ухажер, которого она подцепила в баре? – Когда он заметил, как его слова подействовали на Брунетти, он сменил тон и спросил: – Что там случилось?

– На нее напали двое типов, – сообщил Брунетти и добавил: – Отнюдь не грудастых. А она в больнице.

Патта с трудом удержался от замечаний по этому поводу и вместо этого спросил:

– Поэтому вы слишком заняты, чтобы участвовать в конференции?

– Конференция будет в следующем месяце, синьор. У меня огромное количество текущих дел.

Патта фыркнул, чтобы выразить недоверие, потом вдруг спросил:

– Что они взяли?

– Вообще ничего.

– Почему? Это же ограбление?

– Их остановили. И я не знаю, было ли это ограблением.

Патта пропустил мимо ушей вторую часть сказанного Брунетти и подскочил от первой.

– Кто остановил, эта певичка? – спросил он так, будто Флавия Петрелли пела на углу улицы за гроши, а не в «Ла Скала» за огромные деньги.

Увидев, что Брунетти не возмутился, Патта продолжил:

– Конечно, это было ограбление. У нее там целое состояние.

Брунетти был удивлен не явной завистью в голосе Патты – это была его нормальная реакция на богатство, – но тем, что начальник имеет представление о том, что находится в квартире Бретт.

– Может быть, – сказал Брунетти.

– Никаких «может быть», – уперся Патта. – Если два мужика, значит, ограбление.

«А что, женщины обычно совершают другие преступления?» – хотел спросить Брунетти, но сдержался. Патта смотрел прямо на него.

– Значит, это работа отдела ограблений. Оставьте им. Здесь не благотворительное общество, комиссар. Не наше дело помогать вашим друзьям, когда они влипают в неприятности, а уж тем более вашим подружкам-лесбиянкам, – сказал он тоном, который вызывал в воображении целые толпы таковых, будто Брунетти был современной святой Урсулой и за ним следовало одиннадцать тысяч молодых женщин – все как одна девственницы и все как одна лесбиянки.

За долгие годы Брунетти приспособился к фундаментальной иррациональности того, что говорит его начальник, но временами Патта все-таки умудрялся изумить его широтой и страстью некоторых своих диких высказываний. И рассердить его.

– Это все, синьор? – спросил он.

– Да, пока все. Помните, это ограбление, и с ним будет разбираться… – он прервал тираду, услышав звонок телефона. Раздраженный шумом, Патта схватил трубку и заорал: – Я говорил, чтобы никаких звонков!

Брунетти ожидал увидеть, как он швырнет трубку, но вместо этого Патта ближе поднес ее к уху, и Брунетти заметил, что он потрясен.

– Да, да, конечно, я здесь, – сказал Патта. – Соединяйте.

Патта сел попрямее и провел одной рукой по волосам, как будто звонивший мог увидеть его через трубку. Он улыбнулся, еще раз улыбнулся и стал ждать. Брунетти услышал отдаленные раскаты мужского голоса, потом Патта ответил:

– Доброе утро, синьор. Да, да, прекрасно, спасибо. А у вас?

Обрывки ответа достигли ушей Брунетти. Он смотрел, как Патта берет ручку, лежавшую у него на столе, забыв про «Монблан Майстерштюк» в кармане пиджака. Патта схватил клочок бумаги и подтянул к себе.

– Да, да, синьор. Я слышал об этом. По правде сказать, я как раз сейчас это обсуждаю.

Он замолчал, а из трубки к нему потекли новые слова, которые доходили до Брунетти в виде неясного бормотания.

– Да, синьор. Я знаю. Это ужасно. Я был шокирован, услышав об этом. – Новая выжидательная пауза. Он сверкнул глазами на Брунетти и быстро отвел взгляд. – Да, синьор. Один из моих людей уже поговорил с ней.

С той стороны последовало бурное словоизвержение.

– Нет, синьор, нет конечно. Это ее знакомый. Я его специально просил ее не тревожить, только посмотреть, как она, и поговорить с ее врачами. Конечно, синьор. Я понял, синьор.

Патта поднял ручку за кончик и стал ритмично постукивать ею по столу. Он слушал.

– Конечно, конечно. Я выделю столько людей, сколько нужно, синьор. Мы знаем, как она щедра к городу.

Он метнул очередной взгляд на Брунетти, перевел глаза на постукивающее перо и заставил себя положить его на стол.

Он долго слушал, пялясь на ручку. Пару раз он пытался заговорить, но голос в трубке обрывал его. Наконец, вцепившись в трубку, он смог произнести:

– Как можно скорее. Я лично буду держать вас в курсе. Да, синьор. Конечно, синьор. Да.

Времени на «до свиданья» ему не дали; голос на том конце вырубился.

Патта осторожно повесил трубку и посмотрел на Брунетти.

– Это, как ты, наверное, понял, был мэр. Я не знаю, откуда он узнал, но узнал. – Патта ясно показал, что подозревает, что Брунетти позвонил и оставил анонимное сообщение в мэрии.