Высокие отношения

— Не ври! Ты просто боишься, что оно треснет от страха, и придется раскошеливаться на новое. Ты как упырь, знаешь? Тобой детей пугать можно! Едь в «Русалку» и не вылезай оттуда до вечера. Я прослежу.

— Лично? — усмехнулся Дюссак. — А вдруг я там всех распугаю своей харей?

— Не распугаешь. Там не на харю смотрят. И да, раз от этого зависит здоровье моего друга, то могу и лично проверить. И даже свечу подержать! Или сомневаешься?

Фуррет отпустил заместителя, пытливо заглянул ему в лицо.

— Нет, — мотнул головой Дюссак.

— Вот и прекрасно. И запомни, до вечера!

— До вечера…

* * *

Любой фраер с Островов — суть лох! Волею Пантократора созданный для единственной цели! Островитянин приносит в мир, сиречь умным и храбрым людям, золото и серебро, которыми набиты карманы этих расфуфыр! И больше ни для чего они не годны!

Роже работал в порту всего вторую неделю — увы, господин Ратт долго его не замечал! Но знающие, объяснили, как надо! Жизнь — она легка и понятна, когда рядом есть те, кто объяснит, что и как!

Он, не спеша, шел по улочке, поглядывая по сторонам — раз сказано порядок блюсти, надо блюсть! Или как оно правильно? Порядок соблюдался сам собой — все жители сбежались к прчалам. Разве что старики где-то остались, да вовсе уж маленькие детишки, негодные ни к какому полезному труду во имя всевеликого мешка денег, главного сиверского божества…

Роже смертельно скучал. Он шел и шел, напевая в треть голоса песню, подцепленную в «Тухлой Тарани» — хорошую и правильную портовую песню, знать которую обязан каждый!

Моё пузо, что арбузо,

Голова, что ёжики.

Моё пузо не боится,

Ни кола, ни ножика!

Что такое «арбузо», Роже не знал — пасовали и прочие. Но звучит хорошо, к чему голову ломать лишний раз — еще болеть начнет! В четвертый раз пропев чудесные строки, он вспомнил следующую, тоже весьма достойную:

Ах, ты батенька родной,

Купи ножичек стальной,

Купи гирю фунтов пять, —

И я в порт пойду гулять!

И тут, ведомый волею самого Панктократора, на Роже вывернул из-за угла островитянин. Мелкий, и до плеча макушкой не достанет. Но зато в богатом, чуть ли не бархатном жилете с золотыми пуговицами, объемистом кошеле на поясе и несуразным громоздким чехлом на широкой, опять же, золотом расшитой лямке, за спиной. Музыкант, что ли?

Островной кинул быстрый и очень неуважительный взгляд на здоровяка и пошел себе дальше. Хотел пойти! Роже ухватил его за левое плечо.

— Эй, дядя! Ты куда спешь так нагло? Украл что-то?

— Что вы, уважаемый господин, — расплылся в подобострастной улыбке островной, тут же растеряв всю свою напыщенность, — как можно? Красть в городе дозволено лишь его гражданам! Я законы знаю!

— То-то же! — ухмыльнулся Роже, отпустив музыканта. И уточнив с высоты своего — В Сивере красть вообще нельзя. Пары монет не найдется, дядя? В помощь городской страже, так сказать?

— Безусловно, найдется! Мне что, пары монет жалко? Для городской стражи-то? — закивал фраер. — Совсем не жалко! Пары монет-то…

Роже величаво кивнул, протягивая руку за подношением.

Островной вдруг схватил его за глотку, сжал стальные пальцы, ломая хрящи и глуша любой звук, могущий вырваться из нутра стражника.

Огненная боль пронзила живот Роже. Раз, другой, третий… Огонь ворочался в кишках, пронзая насквозь…

Роже даже застонать не мог — пальцы островного сжимались все сильнее…

Всемилостивейшая темнота поглотила его сознание. Роже умер, не успев даже упасть в грязь.

Островитянин посмотрел на тело незадачливого вымогателя. Наклонился, вытер, скривившись, стилет о подкладку куртки убитого — единственное чистое место на одежде. Поправил чехол с арбалетом и двинулся дальше. Сожалея об одном — наглеца пришлось убить раньше, чем он подсказал верную дорогу. Проклятые загаженные лабиринты! Ничего, скоро Острова наведут порядок в этом крысином логове!

* * *

За время «циркового» отшельничества, Лукас, волей-неволей, видел весьма ограниченный набор лиц — Йорж, полдюжины циркачей, четыре циркачки да Мейви. Еще, конечно, звери! Но они, хоть и поумнее большинства, все же не совсем люди.

Выйдя сегодня в город, Изморозь с отвычки несколько ошалел от разнообразия лиц и красок! Да, соседи его тусклостью не отличались — заплата на заплате, вся палитра, три радуги сразу! Но все же, малость не то. А за сеточными стенами ждал настоящий размах!

Торг! Для приезжего ничего особенного в этом слове не звучало — ну торг и торг, ярмарка и ярмарка… Этим чужаки от сиверцев и отличались. Впрочем, пожив среди них полгода, особым желанием становиться местным, Лукас не горел. Уж извольте лишить столь сомнительного удовольствия!

Вокруг сновали сотни людей — сиверцы всех сословий — от нищих до отцов города, роскошно разодетые островитяне, приезжие купцы с охраной — самой разнообразной. Мелькнули даже несколько лиц цвета крепкого чая, напомнивших о Стефи…