Высокий, молчаливый и смертоносный

— Мне пришлось согласиться на работу, — сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в макушку и положить руку на живот, где спали его крестники. — Я вернусь до рождения детей.

— Привезешь мне ирисок? — спросила она рассеянно, съежившись от происходящего на мониторе.

Кейл не стал давать никаких обещаний, которые не смог бы сдержать, и они оба знали, что он никогда не сдерживает обещания, касающиеся сладкого.

* * *

— Ты ублюдок!

— Успокойся, mein Schatz, — сказал он, стараясь сдержать ужин, когда острая боль пронзила его яйца, заставляя пожалеть, что он не родился евнухом.

— Ты больше никогда не будешь меня так называть! — рявкнула она, пытаясь освободиться, чтобы снова ударить между ног.

— Мы можем поговорить об этом? — спросил Кристофер через силу, когда боль охватила кончик его члена, но отказывался жаловаться, как бы сильно не хотел, поскольку более чем заслужил это.

— Поговорить? — повторила она, горько рассмеявшись и пытаясь вырваться. — Хочешь поговорить? Сейчас?

— Да! — прошипел он, его желудок скрутило, пока он изо всех сил старался не потерять сознание.

— Немного поздновато для этого, придурок!

— Мы оставим вас наедине разбираться с этим, — сказал Ефраим, жестом призывая других мужчин уйти.

— Трусы, — пробормотал он, не сводя глаз с разъяренной женщины под ним, пока остальные сбегали.

— Чертовски верно, — подтвердил Крис, проходя мимо.

— Слезь с меня, Кристофер!

— Ты собираешься вновь навредить моим яйцам? — спросил он, немного ослабив хватку.

— Нет, — рявкнула она, твердо покачав годовой, и, хотя Кристофер ей не поверил, все равно скатился, испугавшись, что может навредить ребенку.

Как только он освободил ее, стал ожидать очередного удара в пах или побега, но она не сделала ничего из этого. Когда Кристофер посмотрел на нее, то понял, что Хлоя плачет. Осознание, что он вызвал ее слезы, причиняло ему адскую боль, которая казалась намного сильнее, чем от удара, и заставило его потянуться к ней.

— Оставь меня в покое, — прошептала Хлоя рассеянно вытирая лицо и поднимаясь на ноги.

— Не могу, — хрипло сказал он, вставая вслед за ней.

Она покачала головой, горько усмехнулась и проговорила:

— Довольно забавно, поскольку ты собирался сделать именно это.

— Mein Schatz… — сказал он, потянувшись к ней, но Хлоя оттолкнула его руку и отвернулась.

— Все кончено, Кристофер. Я сыта по горло твой тайным дерьмом! — заявила она, нанося последний удар, который сбил его с ног, прежде чем развернуться и уйти.

* * *

— Хлоя, пожалуйста…

— Просто оставь меня в покое, Кристофер, — сказала она, слишком опустошенная, чтобы играть в эти игры.

Влюбляться в него было большой ошибкой. Она пыталась себя оградить от этого, но, очевидно, оказалась идиоткой, потому что…

— Они пришли за нами в 1941, - сказал он, закрывая дверь спальни за ними.

— Что? — спросила она, повернувшись к нему, только чтобы обнаружить Кристофера у окна, залитого лунным светом, смотрящего вдаль.

— Это была холодная ночь, очень похожая не сегодняшнюю, когда они пришли за нами. Мой отец думал, действительно надеялся, что у нас есть еще несколько недель, но кто-то донес эсэсовцам, поэтому они пришли к нашим дверям вооруженные и ищущие меня.

— Почему они искали тебя? — спросила Хлоя, ее гнев утих, когда любопытство взяло верх, и она обнаружила, что сидит на краю кровати, ожидая продолжения его истории.

— Потому что я был странным, — ответил он с печальной улыбкой. — Мне было шестнадцать, я был на пороге взросления, но все еще в ловушке в теле ребенка. Кто-то в деревне проговорился, что мой отец кому-то помогает, оберегает, и решил, что несколько долларов стоят того, чтобы предать доброту отца. Они пришли с приказом найти мальчика, который не старел, и доставить в одну из лабораторий, которые так любили нацисты. Мой отец отказался отдать им меня. Кричал, чтобы я хватал Марту и бежал, но у меня отказали ноги. Я стоял там как дурак, когда солдат достал пистолет и приставил к виску моего отца, пытаясь до меня добраться. Я помнил, как кричал его имя, когда его тело упало на землю, а после этого ничего. Через несколько дней я очнулся в клетке, которую держали в большой белой лаборатории. Я понятия не имел, куда попал и где нахожусь. Просто помню, что был голоден, по-настоящему голоден, что казалось странным, поскольку последние несколько лет не особо хотел есть.

— Что случилось после того, как ты проснулся? — спросила она, когда Кристофер замолчал.

— Охранники сообщили докторам, что я проснулся. Они начали задавать мне миллионы вопросов, но, едва поняли, что не стану говорить, вывели Марту, только что перенесшую операцию.

— Что они с ней сделали? — спросила Хлоя, тут же пожалев об этом.

— Они провели над ней своего рода вскрытие, первое из многих, — сказал он, скрестив руки на груди и прислонившись к стене. — Когда я попытался добраться до нее, один из врачей приставил скальпель к ее горлу, и так они взяли нас на крючок. Я ничего не мог сделать, не рискуя жизнью Марты.

— Ч-что они сделали с тобой?