Высокий огонь

Король немного помолчал и подал слугам знак. Те сразу же поднесли ему походный стул и начали распахивать окна. Генрих сел на стул и махнул рыцарям рукой, чтобы те тоже избавились от тягот вертикального положения тел, что они с облегчением тут же сделали.

– Господа французы, – сказал он, – а ведь вы из тех пленных рыцарей, коих я велел казнить после битвы, но потом отпустил, так?

– Да, ваше величество, мы одни из тех, – кивнул Жан ле Менгр.

– Скажите, господа, зачем же вы сдались?

– Под нами убили коней, ваше величество, – ни секунды не думая, парировал граф Раймунд.

– И что? – удивился король. – Могли бы драться пешими.

– Рыцарю, ваше величество, не пристало воевать пешим, наравне с челядью, – с честью отвечал граф Жан ле Менгр.

– Интересно… Это из таких же соображений ваш герцог… как его там… мн-н, неважно, приказал конным рыцарям встать впереди лучников и пойти в атаку первыми?

– Да, ваше величество, – хором ответили оба французских рыцаря.

– Но вы же понимаете, – продолжал рассуждать король, – что из-за того вы и проиграли сражение, что не дали возможности вашим лучникам вступить в бой.

– Возможно, сир, – с достоинством отвечал граф Раймунд, – но простолюдинам негоже вступать в битву раньше господ.

Король задумался и стал прищурено разглядывать что-то на грязном полу. Несколько секунд стояла тишина, затем Генрих встал со стула. Снова с трудом поднялись и рыцари.

– Скоро, господа, все французские земли будут под моей короной, – сказал он мягко. – Так празднуйте же вместе, рыцари Англии и Франции! Вам уже почти нечего делить. Я, кстати, заходил к вам, чтобы лично поблагодарить: одних за победу, других – за поражение. Лучники и пехотинцы это неплохо, но я всегда знал, что могучие паладины – главная моя опора. Сейчас же мне пора, господа.

Король повернулся и пошёл к выходу, но в дверях остановился и шепнул что-то слуге, а уж затем вышел. Вышли и все из его свиты. Рыцари с большим облегчением вздохнули и попадали на свои места. Разговоры и возлияния продолжились, как ни в чем не бывало. Кто-то вспомнил, что король Генрих пятый и сам не жаловал чернь. В одном из походов в Нормандии он приказывал не только не кормить беженцев из разоренных городов, но даже отнимать у них все припасы. Много тогда их померло с голоду.

Из распахнутых дверей вдруг в комнату вкатилась средних размеров старая винная бочка. Голос откуда-то из сеней проинформировал, что это де подарок короля. Рыцари довольно замычали и стали пить за Генриха.

Хмурое осеннее солнце торопилось за горизонт, будто богу Ра было противно наблюдать за бесчинствами этих знатоков бранного дела, и даже предстоящая битва с бессмертными силами хаоса была для него меньшим злом. Серое октябрьское небо не сулило в ближайшие десятилетия ни рыцарям, ни многострадальным французским землям ничего хорошего.

Артур заметил краем глаза, что вновь где-то на периферии восприятия забрезжила тьма. Та самая, что унесла его сначала в это путешествие по мистическим коридорам памяти, затем была пристанищем древнего змея, после – тканью Константинопольской ночи и сумрака ханской юрты. Тьма явилась и заволокла всё.

Прикоснувшись к её ледяному бархату, Артур на мгновение вспомнил, что он именно Артур, и успел за этот миг испугаться, обрадоваться, и испугаться снова. Второй испуг произошёл от того, что он сумел постигнуть весь ужас происходящего с ним и его друзьями. Он понял, что их сознания растворились в этой черной жиже прошлого, что вместо них возникло, точнее – стало очевидным – одно общее для всех живых существ «Я». Страшнее всего для Артура было постичь, что это «Я» не только общее, но оно ещё и абсолютно чуждое какому-бы то ни было человеку. Оно вечное, единое, а все люди просто получают возможность прикоснуться к нему, воспользоваться им совсем в крохотном отрезке времени, что зовётся жизнь.

Миг прошёл, тьма отступила от Артура, и он тут же исчез, уступая место Марио Бевиторе – близкому другу «Меченого», короля преступного мира Чикаго, в паспорте которого написано, что он Альфонсо Фьорелло Капоне.

Марио понял, что только что видел какие-то странные сны о прошлом, но сильно зажмурившись, отогнал от себя этот вздор. Чего только не привидится от хорошего шотландского вискаря?!

Кроме означенного господина Бевиторе в огромной комнате люксового гостиничного номера отеля Хоутхорн было полно народу. Сплошь уважаемые, дородные господа, почти все итальянского происхождения. Тут был и Альберт Анастасия, начальник «стола заказов», попросту говоря – главарь банды наемных убийц, работающих на Капоне, и старик Лука Лачетти – большая шишка с восточного побережья, глава одной из семей, и даже старик Мозес Левански – личный бухгалтер «Меченного», придумавший схемы работы с профсоюзами. И ещё было много боссов меньшего калибра. Капоне снял, как водится, весь отель для того, чтобы как следует повеселиться. Веселье же его могло продолжаться неделю.