Высокий, царственный и сварливый

Он только что…он только что отпустил шутку. С самым невозмутимым выражением лица. Почему это было так сексуально?

Я улыбнулась большой улыбкой и надулась.

— Нет, — я игриво нахмурилась; его глаза блуждали по моему лицу. — Я не пыталась получить переохлаждение. Это называется "терапия дождем", она помогает расслабиться. Ты никогда о ней не слышал?

Он хмыкнул, его не совсем хмурый взгляд стал ещё более хмурым.

— В дожде нет ничего терапевтического.

— Тебе не нравится дождь?

— Нет. Я ненавижу его.

Я слегка разинула рот.

З Боже, это уж чересчур. Что тебе сделал дождь?

Его челюсть сжалась, и он уставился на меня, не отвечая. Я тихо усмехнулась, поддразнивая.

— Боже, я и не знала, что будущий наследный принц Томы такой брюзга. Что подумали бы твои фанаты?

Забудем, что я была одной из них.

Его хмурый взгляд полностью растаял.

— Откуда…откуда ты это знаешь?

В отличие от наследственной линии Джахандара, где старший ребенок автоматически становился наследником, у Томы всё не так. Наследник престола мог быть выбран из числа детей любого монарха — в нескольких случаях это были племянники, а родителям Кая ещё предстояло сделать официальный выбор.

— Адам сказал мне в библиотеке, — сказала я. — Хотя, честно говоря, нетрудно догадаться, что это будешь ты. Принц Фэй больше заинтересован в том, чтобы сосредоточиться на своей карьере художника, а Адам сказал, что его не особенно интересует корона, так что остаешься только ты.

— Ты права, — он откинулся на спинку стула. — Хотя Адаму не следовало говорить тебе об этом. Предполагалось, что это будет держаться в секрете до окончания празднования Мира.

— Расслабься, — я ткнула его в руку, чуть не задохнувшись, когда не почувствовала ничего, кроме твердых мышц. Взгляд Кая опустился на то место, к которому я прикоснулась, и я покраснела. Проклятый Вудс, зачем я это сделала? — Не отчитывай его. Он не хотел говорить мне, и он уже попросил меня сохранить это в секрете, так что не волнуйся. Я сохраню этот секрет в безопасности.

Почему я ожидала, что он улыбнется мне в ответ, я не знала. Он этого не сделал. Он просто смотрел на меня с такой интенсивностью, совершенно непроницаемой, что я поймала себя на том, что с трудом могу дышать и нормально мыслить.

— Мне очень жаль.

Воздух снова хлынул в мои легкие.

— Что?

Стыд охватил Кая, когда он опустил голову, чтобы посмотреть на свою кружку.

— Мне жаль. За ту ночь, когда ты потерялась, и за сегодняшнее утро…вчерашнее. В библиотеке. Я не должен был обвинять тебя в попытке навредить Адаму. Я был идиотом, а ты не заслуживала того, чтобы на тебя кричали. И я…прости.

Он заметно сглотнул, ожидая моего ответа с искаженным выражением лица, которое я никогда в самых смелых мечтах не предполагала, что он может изобразить. И это было как стрела прямо в сердце — моя главная слабость.

Да, мне было действительно больно, когда он накричал на меня, когда пригрозил рассказать Кариму, но я легко могла простить его. Это была ошибка, из — за которой я могла видеть, насколько виноватым он себя чувствовал.

Я улыбнулась ему.

— Всё в порядке, Кай. Адам — твой младший брат. Я бы удивилась, если бы ты не так отреагировал, когда всё выглядело так, будто я пролила на него чай, — я слегка пожала плечами. — Полагаю, мне следовало задержаться подольше, чтобы лучше объяснить, что произошло. Я просто…когда ты упомянул Карима, я имею в виду Короля, я немного запаниковала.

Мне не следовало говорить ему этого. Не имело значения, что он был моей пассией, он мог раскрыть мой секрет всему миру. Но, возможно, это было из — за того, что моё полное надеждой сердце хотело доверять ему, или из — за того, как он терпеливо сидел, не давил, не спрашивал, просто ждал, но я знала, что могу сказать ему всё с полной уверенностью.

С неловкой улыбкой я склонила голову набок.

— Секрет за секрет? Я не думаю, что это сложно, но…мы с Каримом не очень ладим.

Он нахмурился, но в этом было что — то другое. Он выглядел удивленным за стеклами очков. Я не могла точно определить почему, он просто удивился. Хотя он не стал допытываться дальше. Я пошевелила бровями, нуждаясь в том, чтобы чувство удушья в груди прошло.

— Я знаю, шокирует, да? Почти так же шокирует, как твоя ненависть к дождю.

Он хмыкнул, и звук мог сойти за смех. Моё сердце определенно восприняло это как смех, в нём звенел триумф.

— Ненавидеть дождь разумно, а не шокирующе.

— Ненавидеть дождь совершенно иррационально! Это всё равно что…ненавидеть ребенка без причины.

Он нахмурился с такой свирепостью, когда потянул себя за ухо, но моё сердце? Оно танцевало так самозабвенно, как будто он одаривал меня самой широкой улыбкой.

— Пей свой чай, Эсмеральда.

Я была уверена, что вот — вот упаду со стула в абсолютном блаженстве, услышав своё имя на его губах. Моя кожа загудела, когда я наблюдала за ним, пока он сосредоточил своё внимание на своём чае. Затем, наполнив легкие его чарующим ароматом, я сделала глоток из своей кружки.